Пациенты четвертого этажа вели себя немного странно. Казалось, что все они разом что-то потеряли. Они ходили в прострации по коридору, с ничего не понимающим взглядом. Однако скоро их недоумение должно смениться агрессией. Ален хорошо знала такой тип поведения. Ведьма, которая контролировала и подпитывалась от этих людей или ушла или умерла. «Только бы Кила с собой напоследок не забрала!» — Подумала Ален, и решительно направилась к палате Фастрича. Дверь была открыта. Внутри никого. Ни этого бородатого очкарика, весьма странного субъекта, ни ее любимого. Рядом с прикроватной тумбочкой стояла дубовая трость Кила. Ален подошла и коснулась отполированного набалдашника. Идеально гладкая поверхность. Она взяла в руку трость, несколько раз стукнула об пол. Звук был глухой, отдавался в висках. Свою сумочку Ален сняла с плеча и поставила на кровать Фастрича. Пока необходимости в этом аксессуаре не было. А вот с тростью расставаться не спешила. Она покинула палату и вышла в коридор. Остановилась посреди прохода и посмотрела в сторону лифта.
Там у палаты «Черной вдовы» стоял до боли знакомый силуэт. Это был тот самый странный очкарик. Влюбленное сердце подсказывало, что Кил именно в этой палате. Ален всмотрелась в фигуру, стоящую под дверью. Бородатый старик сунул руку в карман больничной пижамы, и достал связку ключей. Немного повозившись, он вставил необходимый в замочную скважину. Но отпирать дверь почему-то он не спешил. Он собирался к чему-то, настраивая самого себя. Видно было, как шевелятся его губы, как он борется. Наконец, решившись, он сунул руку в другой карман, и извлек оттуда нож. Оружие чем-то напоминало короткий кортик. Обоюдоострое лезвие блеснуло отраженным светом. Ален нахмурилась. Она подняла, а затем опустила на пол трость. Тум! Снова подняла, и опустила. Тум! Губы ведьмы открылись, с них черными змеями посыпались проклятья. Тум! Тум! Тум! Рука поднималась и опускалась, губы беззвучно шевелились.
***
Бартеломью выскользнул из подсобки, погасив свет внутри, и плотно закрыв за собой дверь. В коридоре происходило непонятно что. Обитатели четвертого этажа вели себя как душевнобольные. Отрешенный взгляд, удивленный, не понимающий ничего вид. Такое ощущение, что они не помнили, как здесь оказались. Хорошо еще, что их было не очень много. Добрая половина пациентов покоилась на кроватях. Двигаясь как можно осторожнее, Бартеломью подобрался к заветной палате у лифта. Он достал из кармана ключи, поискал подходящий, и вставил в замочную скважину. Хотел было отомкнуть дверь, но какое-то дурное предчувствие ледяной рукой скрутило все внутренности. Старик не знал, что его ждет внутри. Свидетелем чего на этот раз он станет? А вдруг это ловушка, и его там уже ждут? Именно для него разыграно все это представление. И сейчас настанет момент принятия решения. Шагнет он в капкан или нет? Сунет ли голову в петлю или обойдет ее стороной? Перед глазами Бартеломью замаячил образ, висящей в подсобке Энни. Видение заставило старика убрать руку от ключа, и сунуть ее в карман. Пальцы наткнулись на твердую резиновую поверхность. Вот он, старый друг! Как он мог забыть о своем ноже? Спокойствие разлилось по венам. Теперь он под защитой. Теперь у него есть оружие. Нож покинул карман, Бартеломью улыбнулся.
Тум! Он взялся за ключ, и провернул его.
Тум! Мурашки всколыхнули волосы на затылке.
Тум! Кожей Бартеломью ощутил присутствие кого-то еще рядом с собой. Появился какой-то рокот, который проникал вибрацией в каждую косточку.
Тум! Тум! Тум! О ноги старика терлась маленькая серая кошечка. Она урчала, распространяя вокруг ту самую низкую вибрацию. Старик, невидящими глазами посмотрел вниз. Изношенное сердце остановилось. Кровь в жилах застыла. Он узнал кошечку.
Тум! Замершее сердце сделало удар, и погнало ледяную кровь по сосудам.
Дверная ручка шевельнулась под рукой Бартеломью. От неожиданности он закричал. Хотя, правильнее будет сказать, завизжал. Громко, по-девичьи, фальцетом. Дверь отворилась, старик отшатнулся. Он сделал шаг назад, но споткнувшись о кошку, потерял равновесие, и плюхнулся на пятую точку. Нож выскочил из руки и завертелся на затертом линолеуме.
Из палаты «Черной вдовы», сверкая улыбкой чокнутого профессора, вышел Кил Фастрич. Он изменился, и внешне только отдалено напоминал того инсультника, которым был до сегодняшнего дня. Спина приобрела гордую осанку, серые выгоревшие глаза сверкали кристальной, серебряной чистотой. Даже волосы, казались теперь не седыми, а стальными. Он шагнул в коридор, и отбросив носком ноги серую кошечку, остановился.
Бартеломью, сидел на полу, и пытался отползти, отталкиваясь ногами. Они скользили, старик отрицательно мотал головой, мыча что-то нечленораздельное. Он не хотел верить в то, что видел. Кошка, отброшенная к стене, исчезла, едва коснулась ее. Воспоминания ужасной ночи, всей тяжестью обрушились на него. Он посмотрел снизу вверх огромными, от страха глазами, и не увидел ничего вокруг, кроме стальных, прозрачных ведьминых глаз. Не видел он и то, что происходило за гранью его восприятия. Того, как разом изменились люди, бесцельно блуждавшие в коридоре. Им словно бы дали успокоительное. Они рассаживались на диванчиках, или шли в свои в палаты. Не видел, как серые щупальца, которые были теперь продолжением тела Фастрича, легкой тенью метнулись к Ален, стоящей в проходе. Они обвили ее ноги, стискивая в своих объятиях, и медленно поднимались все выше и выше. Они ползли через ее грудь, приближаясь к горлу. Не видел он черных змей, которые сыпались с раскрытых губ Ален. Они доползали до него, и жалили, заражая организм тяжелыми болезнями. Бартеломью чувствовал, что с ним что-то происходит, но пребывая в шоковом состоянии, не мог принять верное решение. Он отвел взгляд от пугающих глаз, и посмотрел в палату, из которой вышел Кил. На кровати лежало бесформенное тело, в персиковой пижаме. Рука безжизненно свешивалась и почти касалась пола. Кожа серая, землистого оттенка. «Потому, что мертвая, — понял Бартеломью. — Значит, ведьма теперь в инсультнике». Он отвел взгляд от мертвого тела, и посмотрел на линолеум. Нож лежал в метре от него.
***
Кил упивался силой и властью, которая вышла из старой ведьмы и втекла в него. Она распирала его изнутри, даря иллюзию могущества, и вседозволенности. Он вышел из палаты, и чуть было не убил стоявшего в дверях старика. Он мог просто щелкнуть пальцами, и тот свалился бы замертво с сердечным приступом. Однако испуганный вид так порадовал и потешил самолюбие Фастрича, что он великодушно оставил старику жизнь. Он шагнул в коридор, и первое, что увидел новыми глазами, — наваждение. Мираж, навеянный кем-то умелым. Пинок ноги, вернул реальность в мир. Фастрич повернул голову, и увидел создательницу иллюзии. Это была Ален. Его Ален. Она стояла посреди прохода, и не шевелилась. Двигались только ее губы, осыпавшие проклятьями сидевшего на полу старика. Но она больше не интересовала его как женщина. Теперь она была пищей для его новой сущности. Кил протянул к Ален свои «руки», и попробовал ее на вкус. Душа ведьмы. Нет ничего вкусней, и приятней. Попробовав однажды,
