1
Когда они надвинулись на него, он издал пронзительный визгливый рык и потянулся за чернильницей на столе.
— Будет вам, милорд, не делайте ничего, о чем потом пожалеете, — посоветовал Фокс и отодвинул чернильницу подальше.
Быстрым движением лорд Пастерн втянул голову в плечи. За их спинами Эдвард Мэнкс произнес:
— Не знаю, зачем вы это делаете, Аллейн. Ничего вам это не даст.
— Заткнись, Нед! — рявкнул лорд Пастерн и свирепо воззрился на Аллейна. — Я добьюсь, чтобы вас вышибли со службы. Богом клянусь, вас вышибут! — И, помолчав, добавил: — Вы ни слова из меня не вытянете. Ни словечка.
Пододвинув стул, Аллейн сел лицом к нему.
— Это очень нас устроит, — сказал он. — Вы будете слушать, и советую вам слушать настолько вежливо, насколько вы способны. Когда вы выслушаете, что я хотел сказать, можете прочесть заявление, которое я с собой принес. Вы можете его подписать, изменить, продиктовать другое или отказаться делать что-либо из вышеперечисленного. А пока, милорд, вы будете слушать.
Лорд Пастерн крепко обхватил себя руками, упер подбородок в узел галстука и жмурился. Достав из нагрудного кармана сложенный листок, Аллейн его развернул и закинул ногу на ногу.
— Настоящее заявление подготовлено, — сказал он, — исходя из предположения, что вы тот человек, который называет себя Н.Ф. Друг и пишет статьи, подписанные НФД, для «Гармонии». Здесь излагается то, что мы считаем фактами, и опущены мотивы. Однако я остановлюсь на мотивах подробнее. Запустив это издание и составляя свои статьи, вы сочли необходимым соблюдать полную анонимность. Ваша репутация, вероятно, самого склочного человека во всей Англии, ваши громко разрекламированные семейные ссоры и известные чудачества превратили бы ваше появление в роли Наставника, Философа и Друга в фантастически глупую шутку. А потому мы предполагаем, что через надежного агента вы разместили должные суммы в подходящем банке на имя Н.Ф. Друга. Затем вы создали легенду о собственной анонимности и начали выступать в роли советника и оракула. С громадным успехом.
Лорд Пастерн не шевельнулся, но по лицу его разлилось самодовольство.
— Следует помнить, что этот успех, — продолжал Аллейн, — зависит исключительно от сохранения вашей анонимности. Едва поклонники «Гармонии» узнают, что НФД не кто иной, как дурнославно негармоничный пэр Англии, чьи скандальные выходки неизменно поставляли пищу для дешевой прессы в мертвый сезон, едва это станет известно, НФД и «Гармония» пойдут на дно, а лорд Пастерн потеряет целое состояние. До времени все идет отлично. Несомненно, вы много пишете в доме на Дьюкс-Гейт, но также регулярно посещаете редакцию, предварительно облачившись в шляпу с обвислыми полями, шарф, висящий на стене вон там, черные очки и старый пиджак, который на вас в настоящий момент. Вы работаете за закрытыми дверями, а Эдвард Мэнкс, возможно, единственное ваше доверенное лицо. Вы получаете громадное удовольствие и зарабатываете приличные деньги. Как, вероятно, до некоторой степени и мистер Мэнкс.
— У меня нет акций издания, если вы это имеете в виду, — вмешался Мэнкс. — Мои статьи оплачиваются по обычной ставке.
— Заткнись, Нед, — автоматически буркнул его кузен.
— Издание, — продолжал Аллейн, — взяло эксцентричный, но весьма выгодный курс. Оно взрывает бомбы. Оно разоблачает противозаконный рэкет. Оно смешивает «мыльную оперу» с цианидом. В особенности оно публикует весьма действенные и довольно откровенные нападки на лиц, подозреваемых в торговле наркотиками. Оно задействует экспертов, оно выдвигает обвинения, оно бросает вызов и напрашивается на судебные преследования. Предоставляемая им информация достоверна и иногда подрывает его собственные профессиональные цели, заранее предупреждая преступников еще до того, как полиция успевает их арестовать. Впрочем, его владелец закусил удила от фанатичного рвения и желания поднять тиражи, чтобы об этом задумываться.
