вдруг такой прорыв.
— Ты сказала будущего? Я не ослышался?
— Нет.
— В таком случае, хотелось бы услышать пояснения.
— Сам ты не догадываешься?
Илья задумался.
— Первое, что приходит на ум — проблема одиночества. Как ни крути, мне рано или поздно придётся уехать. И что тогда? Оставаться в огромном доме одной? Перспектива не самая благоприятная.
— Это не главное, — не моргнув глазом, разрушила версию по поводу одиночества, Вера Ивановна.
— Не главное?
Глядя в глаза матери, Илья удивлялся, насколько те были холодны.
— В таком случае остаётся Гришин. То, что его люди находятся неподалёку от нашего дома, не вызывает сомнений. Зная, что кроме хозяйки в доме находится кто-то ещё, полковник не решится затевать что — либо.
— Ближе к истине. Тем не менее не совсем то.
Илья знал, к чему пытается подвести его мать, но не решался озвучить мысли вслух. Сейчас же, когда та практически загнала его в угол, заставляя заговорить о том, что не давало покоя ни ей, ни ему, Богданову ничего не оставалось произнести то, что столь настойчиво требовала от него мать.
— Ты предложила Антонине Петровне погостить у нас, чтобы освободить меня от пребывания в Никольском.
— Ну, наконец-то, — повеселела глазами Вера Ивановна.
— В таком случае возникает вопрос, зачем?
— Затем, чтобы ты смог сосредоточиться на противостоянии Гришину. Полковнику рано или поздно надоест ждать, и он начнёт проявлять предпосылки к действиям. А тут ты во всеоружии и с набором противодействий.
— Иначе сказать, я должен сработать на опережение?
— Да. Но не сегодня и не завтра. Душа отца ещё не отбыла в мир иной. Это произойдёт на девятый день, а значит, есть вероятность, что та находится среди нас и не лишена возможности переживать. Так давай не будем омрачать душу покойного тем, что предстоит испытать живым. Пройдёт срок, и ты будешь волен делать всё, что посчитаешь нужным.
Илья воспринял слова матери, как руководство к действиям, как отступление от привычного образа жизни.
«Смерть отца, похороны и всё такое… Можно было понять, что вдруг заставило её заговорить о Боге».
Глава 14
Цена вопроса
Разговор с отцом, разделив жизнь надвое, отчертил грань между прожитым и тем, с чем предстояло жить. Илья понимал, что дела такого масштаба, как противоборство с Гришиным, в один день не делаются. Тем не менее суть охватившего душу настроения не давала возможности думать о чём-то другом, кроме как о предстоящей войне. Слишком высока цена вопроса, чтобы он, Богданов — младший, мог позволить сопернику обрести хоть какой — то шанс. Дело было не в архиве, не в фамильных реликвиях Соколовых, на карту была поставлена их с отцом честь, что Ильёй расценивалось превыше любых материальных благ.
Что касалось «луча смерти»? На этот счёт мнение Богданова совпадало с мнением отца, что подтверждалось словами: «Если бы выпала честь выбирать мне, я бы даровал «лучу смерти» жизнь, но сначала постарался бы обезопасить человечество от посягательств тех, чья корысть не имеет ничего общего с такими понятиями как честь и совесть».
Фраза не просто запомнилась Илье, а врезалась в мозг с чётко очерченной позицией потому, что заложенный в неё смысл отражал главное: быть ответственным не только за слова, но и за поступки.
Подойдя к столу отца, Илья достал из нижнего ящика початую бутылку виски.
«Пятьдесят грамм не больше, для поднятия духа», — подумав, плеснул в стакан в два раза больше, о чём не только не пожалел, но в какой — то мере даже обрадовался.
Янтарного цвета жидкость ударила в нос запахом спирта.
Осушив бокал залпом, Илья вернул бутылку на место. Пить для усмирения фантазии было делом минутной слабости. Надлежало принять решение, может быть, самое судьбоносное в жизни, для чего требовалась не только трезвая голова, но и хладнокровие, что на данный момент в характере Ильи отсутствовало полностью.
«Что это, страх, растерянность, неуверенность в правильности принятого решения? Нет. Ни то и ни другое. Чего мне бояться, когда самое страшное, что могло произойти, произошло? Архив в сейфе. Гришин горит желанием завладеть им, мне остаётся заманить его, дать почувствовать запах жареного и сдать властям, как изменника Родины. Сговор сотрудника ФСБ с миллионером из Франции, цель которого завладеть секретным оружием с дальнейшей продажей третьей стороне. Думаю, что срок пожизненного заключения полковнику обеспечен.
Рука потянулась к лежащему на столе мобильнику, хотя в это время сам Илья ощущал что-то вроде закомплексованности.
«Надо быть более решительным. Был бы жив отец, он сделал бы это играючи», — пронеслось в голове Богданова.
Тыкать пальцами в кнопки не было необходимости, телефон хранил номер в памяти, потому достаточно было нажать на одну из них, и на дисплее вспыхнула фамилия вызываемого абонента — Краснов.
«Надо же, забыл переименовать, — удивился Илья, — А лучше вычеркнуть бы из списка, как и из жизни тоже.
— Алло! Я вас слушаю.
Голос возник почти мгновенно, отчего создалось впечатление, будто абонент заранее знал, что ему позвонят, а потому сидел у телефона и ждал.
— Здравствуйте, господин полковник! Это я, — стараясь придать голосу как можно больше строгости, проговорил Илья, при этом, сознательно не называя ни имени, ни фамилии.
Богданову хотелось, чтобы Гришин насторожился, что должно было привести к потере уверенности, а, возможно, и к растерянности противника.
Задуманное провалилось с треском.
Из трубки вырвалось: «Здравствуйте, Илья Николаевич».
Затем последовало: «Я узнал вас».
— Необходимо встретиться, — стараясь держать себя в руках, проговорил Богданов.
— Встретиться? Для чего?
— Обсудить детали наших с вами отношений.
Пауза стала свидетелем того, что полковник оказался в нокдауне сбивших с толку обстоятельств. Длилось это пару секунд, не больше, после чего возникла фраза, которой впоследствии суждено было стать ключевой для всего разговора.
— Не означает ли это, что вы приняли решение?
— Означает.
— Отлично! Я всегда говорил, что нынешняя молодёжь не только умна, но и дальновидна. Наверняка, вы подумали и о том, где нам лучше встретиться?
— В баре «Пивляндия» на Фрунзенской набережной, неподалеку от Садового кольца.
— Во сколько?
— В восемнадцать часов.
— Договорились.
Короткие, похожие на трассирующие пули, гудки стали свидетелем того, что первый ход Илья сделал. Пришла очередь отвечать противнику. Оттого, какую тот выберет стратегию, зависело многое, если не всё.
В баре было не так много народу, как ожидал Богданов, что не столько огорчило, сколько обрадовало. Разговаривать при вырывающемся из двух десятков глоток шуме — не самое приятное занятие.
Гришин появился минута в минуту.
Илья к тому времени успел опустошить один бокал с пивом и
