все равно.
— Ты знаешь, что в Лондоне меня арестовали?! — возмущенно воскликнула Роза.
Он промолчал в знак подтверждения.
Она вдруг догадалась обо всем и ахнула, отказываясь верить.
— Так это ты! Это ты сказал им, где меня искать? Мартин бросил тоскливый взгляд в сторону бара. Хозяин подготовился к торжествам: за стойкой выстроились штабели ящиков с бутылками пива и скотча. Роза видела, что Мартин борется с желанием залить свои чувства алкоголем; поколебавшись, он перегнулся через прилавок, вытащил из ящика бутылку виски и, вытянув пробку, глотнул.
— В чем же ты меня подозревал, Мартин? Ты сам понимаешь, что это безумие. Ты же меня знаешь.
— Мне так казалось, — натянуто ответил он. — Пока комиссар не вызвал меня и не рассказал, что на тебя кое-что есть.
— И на тебя тоже. Мы соучастники в этом преступлении.
— Дело не в нашей связи. Все гораздо серьезнее. Экберг заявил, что есть доказательства твоей измены, долгой работы против Союза. Он поставил меня перед выбором: уехать в Париж или остаться здесь, с тобой, и подвергнуться унижению. Тюрьма. Чистка. Или что-нибудь похуже.
— Так что ты пригласил меня в клуб и донес на меня в полицию. Расставил ловушку?
Мартин агрессивно выставил челюсть вперед.
— У меня семья, Роза. Четверо детей. Разве тебе не кажется, что я несу за них ответственность? Не говоря уже о моей жене.
— Твоя жена? С каких это пор ты волнуешься о Хельге? Ты же предложил мне выйти за тебя замуж!
— Я знал, что ты все равно не согласишься.
Роза вспомнила слова Бруно Шумахера: «Мартин этим и отличается: он способен и сам о себе позаботиться».
— Правда? Откуда у тебя такая уверенность?
— Ты бы не оставила своих родных: родителей, племянницу… Ты постоянно говорила о ней, ясное дело, что любишь. Она, судя по всему, милая. — Он помолчал и тихо, как бы невзначай, добавил: — Ведь это она тебя и выдала.
— Выдала? О чем ты говоришь?!
— Она гордится тобой, Роза. Она сказала, что никто больше не пишет такие интересные истории, как тетя. Школьное чтение скучное, одни штурмовики и Союз девочек. Маленькой Ханне хотелось слушать про принцесс и драконов. Волшебных, говорящих зверей. Она предложила учительнице попросить у тебя истории о стране, где нет женских каст и прочей ерунды… Илирия? Так, кажется?
Илирия… Теперь это все казалось давно забытым прошлым. Фантастическая страна под управлением милостивой королевы, с говорящими леопардами, фавнами и сказочными горшочками, которые варили еду на любой вкус. И Ханна, до сих пор живущая в мире неограниченных возможностей, еще не знающая о суровости окружающей действительности, глядящая на нее серьезными темными глазами, засунув большой палец в рот.
Оглядываясь назад, Роза поняла, что ничто другое не давало ей такого удовольствия. Она пожала плечами:
— Они поверили шестилетнему ребенку?
— Не без доказательств, конечно. За кого ты их принимаешь? Учительница, естественно, сообщила о словах Ханны, и они провели обыск у тебя в квартире. Я видел в твоем деле отчет о том, что там нашли. Целые тетради запрещенных материалов. Мечты, вырожденческие рассказы и… обо мне всякий бред.
Вот оно. Причина его гнева и боли. В дневнике Розы Мартин впервые увидел себя со стороны, увидел то, что не мог прочесть в книгах, и от ее безжалостных слов его любовь увяла и умерла.
— Что ж, значит, мое преступление в том, что я пишу. Это действительно делает меня государственной преступницей?
— Дело не только в вырожденческом бреде и поклепах на меня. Они нашли кое-что еще. Какое-то зашифрованное сообщение. Расшифровать не смогли, но поняли, что это важно. Тебя и выпустили из УБС для того, чтобы посмотреть, куда ты их приведешь. — Он замешкался, а потом вытащил из кармана машинописный лист.
Роза заметила, как у него дрожали руки, когда он протянул ей бумагу.
— Не собирался тебе это показывать, но теперь уже все равно. Выпустили вчера вечером, это разошлют по всем полицейским участкам…
Буквы прыгали у нее перед глазами. Удалось прочитать только концовку: «Допрос. Любые методы. Ликвидация».
— Вообще-то, мне полагается арестовать тебя на месте. — Мартин еще раз глотнул скотча, тяжело опершись на липкую от разлитого пива и усыпанную табачным пеплом барную стойку. Алкоголь пробудил в нем остатки былой нежности, и он оглядел ее сверху вниз, очевидно, заметив, как красиво платье оттеняет цвет ее глаз. Его руки мертвым грузом легли ей на плечи. — Возможно, все еще не так плохо. Не исключено, что мне позволят тебе помочь. Если ты расскажешь, что значит этот шифр, о своих связях с предателями, об их планах. Думаю, мне удастся добиться для тебя перевода. Женские кадры нужны во многих местах, а ты, в конце концов, гели. Восточные территории, может быть, Россия, когда придет время…
Роза не отвечала. Она едва могла заставить себя смотреть на него. Все, что было между ними, каждое объятие, каждый акт близости вели к этому моменту. Все их поцелуи растворились в холодном разреженном воздухе.
От этого мужчины она научилась тому как не надо любить. Есть ли у нее еще шанс узнать настоящую любовь?
Мартин глянул на часы. Снаружи слышался гул праздной толпы и завывания полицейских сирен. Он склонился и коснулся ее подбородка.
— Тебе от них не скрыться. Ты будешь арестована, это вопрос нескольких часов.
— Поможешь им, Мартин? Подскажешь, где меня искать?
Ничего не ответив, он развернулся и вышел из бара.
На улице нарастала какофония. Грохот барабанов марширующих на парад оркестров перекрывал вопли газетчиков в фуражках, выкрикивающих заголовки новостей: «Последние новости о визите Вождя!», «Специальный выпуск!»
В толпе кто-то начал скандировать: «Слава Вождю!» — и часть зевак подхватила клич хриплыми голосами, хотя многие хранили угрюмое молчание.
Со своего места, зажатая толпой, Роза не могла ничего разглядеть. Волны людей, размахивая треугольными флажками Союза, давились у ограждений. Впереди стояли школьники во фланелевых рубашках и школьницы в габардиновых платьицах, за ними — клары, держа на руках младенцев, сжимающих в пухлых ручках бумажные флажки. Толпа пестрила агентами, выделяющимися своими длинными плащами и биноклями, в которые они рассматривали порученные им участки. Впереди оцепили площадку для прессы, где уже суетились журналисты с блокнотами наготове и фотографы со вспышками и фотоаппаратами. Роза представила оператора Сони Дилейни, который настраивает свой «Арриф-лекс», выбирая наилучший угол в надежде, что цель будет двигаться помедленнее.
Колокола на башнях Оксфорда один за другим, как всегда несинхронно, начали отбивать время, и по толпе прошла еле заметная рябь, постепенно сменяясь нарастающим гулом. Вдалеке послышался стрекот мотоциклов, зеваки в нетерпении перевешивались через барьеры,
