Меня в сотый раз крайне вежливо расспрашивали о том, что произошло. О том, с чего все началось, о жизни с Кириллом, о его делах, о его возвращении. Я не таясь, рассказала все, даже самые неприятные моменты, переживая их заново. Отвечала предельно честно…Но все-таки соврала. Один раз, по-крупному. И мне не стыдно. Я сделала свой выбор.
— Хотите ли вы повидаться с мужем? — спросил следователь, после того как допрос закончился.
От слова «муж» меня передернуло. Надеюсь, скоро удастся избавиться от этого позорного клейма.
— Это необязательно, — нахмурился Демид.
— Все в порядке. Я хочу его увидеть. Наедине.
Хочу заглянуть в голубые глаза, стереть ненавистную улыбку с его губ, а потом повернуться и забыть, как страшный сон.
— Уверена? — Дем поднялся со своего места.
— Да. Мне это нужно.
Он кивнул, прекрасно понимая, что я хочу сделать и отступил в сторону.
Когда меня завели в камеру, Кирилл сидел, вальяжно привалившись к спинке стула, и поигрывал цепочкой наручников.
— У вас три минуты, — коротко сообщил сопровождающий и оставил меня наедине с моим ночным кошмаром.
— О, и кто это ко мне пожаловал?! Уж не Вероничка ли? — ухмыльнулся Мелкий, — Как там братец? Все? Скопытился? Уже можно праздновать.
В голубых глазах полыхала такая искренняя жадная надежда, что захотелось огреть его стулом по голове. Вместо это сдержано произнесла:
— Нет. Артур идет на поправку. У тебя, как всегда, ничего не вышло.
Его тут же перекосило от злости:
— Жалко. Я вроде метко выстрелил, а этот кретин будто неуязвимый был. У дверей поймал. Урод.
Я молча слушала его, рассматривая, как гадкое насекомое. Сейчас, когда можно было больше не прятаться, Кирилл стал еще отвратительнее, чем раньше. Он гордился тем, какой он, гордился своими поступками.
— Так зачем пришла? Неужели все-таки скучаешь? — пошлым взглядом скользнул по моим бедрам.
— Просто хотела напоследок взглянуть на тебя. Попрощаться.
— Думаешь, отделалась от меня? Не радуйся раньше времени, дорогая. Жди, скоро в гости приду.
— Интересно как?
— Меня признают невменяемым и дадут условно, — ухмыльнулся Кирилл.
— Признают, — согласилась я.
— Годик постою на учете и свободен, — он потянулся, как довольный сытый котяра, — витаминки попью, выслюсь.
Улыбнулся и посмотрел на меня, как и раньше: снисходительно-лениво, самоуверенно, нагло.
Он был уверен, что выкрутится.
Дурак.
Привык к безнаказанности, к тому, что братья с ним возятся и все спускают с рук. И не понимал, что все. Игры закончились. Приговор подписан и обжалованию не подлежит.
— Знаешь, — склонилась к нему чуть ближе, — где таблетки, там и капельницы. Где капельницы, там и смирительная рубашка, а там и до сильных препаратов недалеко.
Я напоминала ему его же слова, с удовольствием наблюдая, как улыбка стекает с красивых губ, а взгляд становится подозрительно-хищным.
— Ты оттуда не выйдешь. Ни через год, ни через два, — тихо произнесла, глядя ему прямо в глаза, — У тебя пожизненная путевка на этот курорт…любимый. Наслаждайся.
Он рванул ко мне, но оковы держали крепко.
— Дрянь! — прорычал, растеряв всю свою показную браваду, — убью!
— Ты давно меня убил. Теперь моя очередь.
— Тварь! — Кир продолжал бесноваться, пытаясь выбраться из оков, и на шум прискакали охранники:
— Покиньте помещение, — один из них уверенно направил меня к дверям.
— С удовольствием.
Больше меня тут ничего не держит.
— Как все прошло? — спросил Демид, когда я вышла из камеры.
Мне в спину неслись проклятия, угрозы и пожелания сдохнуть мучительной смертью, а я впервые за долгое время чувствовала, что на душе становится спокойно, будто камень свалился.
— Хорошо. Правда Кирилл немного…расстроился. Он…
Наш диалог прервал звук входящего сообщения. Барханов достал из кармана телефон, разблокировал экран, прочитал послание и тут же подобрался, шумно выдохнул.
— Что случилось? — встревожилась я.
Демид медленно опустил телефон, посмотрел на меня горящим взором и впервые за все время нашего знакомства искренне улыбнулся, позволив исчезнуть неизменной каменной маске:
— Артур пришел в себя.
* * *
Артур пришел в себя.
Простая фраза гремела в голове, отдаваясь раненым эхом в горле, в легких, под коленками. Выворачивала наизнанку, кромсала изнутри на части.
Пришел в себя…
Пришел…
Словами не передать то чувство облегчения, которое меня затопило после этой новости. Все время, что он провел в больнице, я места себе не находила, давилась страхом и тревогой. Металась по его дому, ожидая звонка то ли с надеждой, то ли с затаенным ужасом.
Я ведь не дура, прекрасно понимала, что на самом деле мне не говорят всей правды о его состоянии, ограничиваясь общими фразами. Да, тяжелый. Да, делаем все что можем. Нет, прогнозы давать не будем.
Все они давали. Но не мне, а Демиду. И его еще более мрачная, чем обычно физиономия, была красноречивее любых слов.
После допроса Барханов подбросил меня до дома, а сам полетел в больницу. Я бы с радостью увязалась вместе с ним, как того велело мечущееся в груди сердце, но здравый смысл победил.
Меня все равно к нему не пустят, да и вряд ли первым желанием пострадавшего, вернувшегося с того света, будет встреча со мной. Сейчас начнутся осмотры, диагностика. Реабилитация. Не до меня. Поэтому пошла домой, к Ваньке.
— Добрый день, Вероника. Вы сегодня быстро, — няня удивилась моему внезапному возвращению, — все в порядке?
Она не знала подробностей произошедшего, но была в курсе того, что Артур в больнице.
— Да, все хорошо, — я слабо улыбнулась, не найдя в себе сил на большее, — представляете, сегодня Артур пришел в себя.
— Слава Богу, — выдохнула женщина, прижимая руки к груди, — я так переживала. Такой молодой, и такая беда. Совсем себя не бережет. Целыми сутками на работе пропадает, вот и результат.
Я не стала говорить, что переутомление не имеет никакого отношения, к тому, что произошло на самом деле. Не зачем об этом знать постороннему человеку.
— Как Ванюшка?
— Поиграли, погуляли, поели. Теперь спит.
— Спасибо, Нина Александровна.
— Я могу идти, раз больше не нужна?
— Да, конечно. Если что я вам позвоню.
