выявленных предпочтений и здорового оптимизма. В тени индекса потребительских цен можно даже увидеть очертания восстающего из пепла феникса.
В своей автобиографии Агата Кристи рассказывает о своей жизни в качестве половины семейной пары среднего класса в 1919 году, зарабатывая 900 фунтов стерлингов в год в виде зарплаты и пассивного дохода. В этом не было ничего особенного - сегодня это примерно эквивалентно 65 000 долларов. Но они довольствовались горничной с проживанием за 36 фунтов в год и даже сиделкой для своего первого ребенка.
"Оглядываясь назад, мне кажется необычным, что мы думали о том, чтобы иметь и сиделку, и слугу", - пишет Кристи. «Но в те времена они считались предметами первой необходимости, и это были последние вещи, от которых мы могли бы подумать отказаться. Нам бы и в голову не пришло, например, позволить себе такую экстравагантность, как автомобиль. Только у богатых были машины».
Конечно, слуги были неотъемлемой частью жизни людей, которые сами не были слугами. Горничная Кристи зарабатывала около 2600 долларов в год в сегодняшних деньгах - уровень бедности, даже после учета платы за комнату и питание, который с тех пор справедливо объявлен вне закона.
За прошедшее столетие цена труда неуклонно росла - то есть средние заработки росли вместе с качеством жизни большинства людей. Когда американец едет в Женеву или Стокгольм и шокируется ценами в ресторанах, он видит, что происходит в более эгалитарном обществе, которое платит своим работникам нижнего уровня прожиточный минимум.
В целом, экономика улучшается, когда трудоемкие услуги становятся дороже. Из этого правила есть исключения - на ум приходит система здравоохранения США - но в целом мы хотим уйти от мира, где некоторые вещи дешевы, потому что дешев труд, и перейти к миру, где труд ценится и имеет ценность.
Во время пандемии США продвинулись в плане почасовой оплаты труда дальше, чем за многие годы до этого. Часть этих достижений была съедена инфляцией, но структурные изменения были глубокими: впервые за несколько десятилетий страна перешла от ситуации, когда работники гонялись за работой, к ситуации, когда работодатели гонялись за работниками. Более того, корпоративные прибыли оставались высокими: не было никаких признаков того, что выплата более высоких зарплат плохо сказывается на доходах фондового рынка.
Таким образом, инфляцию, хотя она, безусловно, неприятна, можно рассматривать как еще одно из тех лиминальных состояний - то, через что мы должны пройти, чтобы прийти в лучшее место. Это не всегда так - нет недостатка в экономических историях, в которых инфляция носит скорее деструктивный, чем конструктивный характер. Но потребительские цены в США росли более чем на 9% в год и в конце 1940-х, и в начале 1950-х годов, и в обоих случаях это было признаком не экономического недомогания, а скорее экономического подъема. 2020-е годы больше похожи на эти годы, чем на 1970-е, и нет причин, почему инфляция 2022 года не должна предвещать большой и широкий экономический рост, подобный тому, который наблюдался в 1950-х и 1960-х годах. Если это произойдет, Ковид сможет взять на себя часть заслуг.
Есть даже прецедент: Черная смерть вызвала резкий рост заработной платы рабочих в Средние века. Это же явление в меньших масштабах может изменить экономику труда на десятилетия.
Глава 13. Новые деньги
Деньги, как понятие, - это скользкий, протеиновый зверь. Для начала, это реальная, физическая вещь: Их можно сложить, вложить в конверт, опустить в музыкальный автомат. Это хранилище стоимости, средство обмена, единица счета. Это также обратная сторона долга, или кредита. Моя любимая статья по экономике, написанная бывшим президентом ФРС Миннесоты Нараяной Кочерлакотой, доказывает, что деньги - это память, способ общества следить за тем, кто кому что должен. Если вы читали что-нибудь об истории денег, вы можете смутно припомнить рассказы о том, что большие камни на острове Яп были деньгами, и эти камни сохраняли свою ценность и полезность как деньги даже тогда, когда лодка, на которой они находились, затонула, а камень навсегда исчез под волнами. Различия относительно природы денег лежат в основе некоторых из самых глубоких и трудноразрешимых споров в экономике - например, между австрийцами и кейнсианцами и современными денежными теоретиками.
Одно мы можем сказать точно: чем больше вы думаете об этом, тем сложнее понять деньги. Вот почему они так легко поддаются поздним ночным сеансам "быков", а также почему мы никогда не увидим времени, когда утописты не пытались бы изобрести их заново тем или иным способом или другим, будь то путем выпуска местных билетов, предназначенных для покупки соседской репы, или путем изобретения сложных игр для компьютеров, создавая рынки, которые вечно восхищают людей вроде близнецов Уинклвосс.
Однако для 99,9 процента населения деньги всегда были простыми. Это то, что вам нужно заработать, чтобы заплатить за вещи. Чем больше у вас денег, тем больше вы можете купить, сейчас или в будущем. Вы, ребята, беспокоитесь об онтологии богатства, а я буду беспокоиться о том, как заплатить за квартиру в этом месяце.
Даже во время кризисов такое представление о деньгах остается незыблемым. Я начал свою карьеру финансового блогера благодаря тому, что в течение многих лет писал о кризисах суверенного долга - вспомните Мексику в 1994 году, Корею в 1997 году, Россию в 1998 году, Эквадор в 1999 году, Аргентину в 2001 году и так далее и тому подобное. Одной из определяющих черт таких кризисов является то, что страна заняла деньги у кредиторов частного сектора (вспомните Citibank), а также напрямую у других стран (вспомните Францию), а затем оказалась в ситуации, когда она не может расплатиться со всеми полностью и в срок. Что она должна делать?
Страны-кредиторы, крупнейшей из которых часто является США, в совокупности называются Парижским клубом. У них есть особый способ думать об этом вопросе, который они формулируют следующим образом: Выручка или залог?
В рамках программы спасения страны-кредиторы позволяют странам-должникам перенести свои двусторонние долги, то есть суммы, которые они должны правительствам других стран, и даже иногда предоставляют полное списание части долга. Поскольку сумма задолженности перед другими странами таким образом уменьшается, у пострадавшей от кризиса страны появляется больше возможностей продолжать обслуживать свои долги частного сектора: облигации и кредиты, принадлежащие таким компаниям, как BlackRock или JPMorgan Chase. Таким образом, "спасение" - это не только спасение страны-должника, но и спасение частных кредиторов стран-кредиторов. Таким образом, кризис не распространяется из банковского сектора страны, попавшей в беду, на банковский сектор более богатых стран.
При bail-in, напротив,
