губами прошелестел Эрик, аккуратно берясь за ржавое, торчащее прямо из пола кольцо.
Мы с Береникой невольно взялись за руки, глядя на то, как молодой дракон, побагровев от усилия поднимает старую, поросшую мхом и покрытую пылью, квадратную дверцу. К моему искреннему облегчению, дверь отрылась бесшумно, слышнее стали голоса: размеренный, точно он допрос в здании суда проводил, Тобиаса и резкий, срывающийся то на визг, то на крик голос Кристины.
— Тут ступеньки, не навернитесь, — прошелестел Эрик, плавно, точно призрак, спускаясь вниз.
Я последовала за драконом, а за мной стала спускаться и Береника, невесть когда успевшая прихватить большую палку, больше похожую на разбойничью дубинку.
Внизу неприметного сарайчика оказалась тёмная каморка, в центре которой, словно свадебный дар на венчальном столбе, висел Тобиас, а возле него замерла Кристина, меж широко расставленных рук которой вилась-клубилась серо-зелёная муть. Я громко вскрикнула и метнулась к Тобиасу, Кристина обернулась на мой голос, взмахнула руками, выпуская магию, и тут же грянулась на землю, придавленная к полу упавшим на неё драконом.
— Развейся! — прозвенел прерывающийся от волнения голосок Береники, и мощная магическая волна впечатала меня в грудь Тобиаса с такой силой, что у меня даже искры перед глазами заплясали и в ушах загудело.
Сквозь гул и звон я разобрала сочный бумс, который воспроизводит палка, столкнувшись с чей-то головой и возмущённый вопль Эрика:
— Блин, зараза, ты хоть смотри, кого палкой лупишь!
— Ребята, — прошептал рядом со мной Тобиас, ласково потеревшись подбородком о мою макушку, — как же я рад вас видеть…
День четырнадцатый. Невозможное чудо
Жители Лихозвонья уже давно смирились с мыслью, что тихая покойная жизнь навсегда покинула их городок, да и была ли она когда-либо? Нужна ли? Ведь в вихре событий не успеваешь ни загрустить, ни затосковать, а то, что порой от обилия впечатлений голова порой идёт кругом, так это тоже недурно, зато будет, что в старости вспомнить. Правда, если доживёшь до этой самой старости, а то, как чёрный мор показал, тут тоже могут быть варианты. Не успели жители Лихозвонья возгордиться тем, что городок их растёт быстрее, чем у умелой хозяйки хлебы, как на них посыпались, будто из прохудившегося мешка, всевозможные события да напасти, только успевай уклоняться, чтобы тебя самого и твою семью не задело, да головой вертеть, дабы не упустить ничего.
— Ты смотри-ка, — разглагольствовал в трактире Юджин, в такт своим словам помахивая большой кружкой пива, — кто бы мог подумать-то, а?
— Ну, чего ещё приключилось? — буркнул большеголовый охотник Гаспар, про которого злые кумушки говорили, что у него каждое слово наперечёт, больше ста не каждый год произносит.
Юджин даже на месте подпрыгнул, довольный тем, что нашёл желающего его послушать (а значит и угостить пивом с доброй закуской).
— Слыхал, кто мор-то чёрный на город наш напустил?
Охотник фыркнул, космами мотнул:
— Вероника, все знают.
— А вот и нет!
Юджин торопливо допил пиво, со стуком поставил глиняную кружку на стол, подбоченился горделиво, по сторонам даже не орлом, драконом высокородным посматривая, усмехаясь снисходительно. Уловка сработала, посетители трактира, до этого весьма убедительно делавшие вид, что беседа их не касается, стали отрываться от еды и пива, загудели сначала тихо, а потом всё громче и громче:
— Ну, не томи, чего замолчал-то?!
— Да голова от пива на голодное брюхо закружилась, — протянул Юджин, для пущей убедительности похлопывая себя по животу.
Трактирщик намёк понял правильно, плюнул на пол, рыкнул приглушённо (виданное ли дело, задарма кормить!), но всё же со стуком поставил перед Юджином миску жареной с овощами рыбы. Выпивоха демонстративно принюхался, попытался было заикнуться, что хотел бы отведать мяска, да пожирнее, но увидев, как трактирщик намеревается забрать угощение, вцепился в миску двумя руками.
— Ладно, ладно, рыбка тоже хороша. Ты, Клаус, как никто его приготовить умеешь!
— Рассказывай давай, — рыкнул трактирщик, отмахиваясь от лести, словно от мухи надоедливой. — Не даром же я тебя, дармоеда, кормлю.
Посетители трактира подтянулись поближе, навострили ушки, выжидательно глядя на Юджина. Охотник пиво допил, кружку отставил, деловито ладонью рот вытер и ухнул негромко, но внушительно, поскольку слов на ветер бросать не привык:
— Будешь брехать — прибью.
Юджин гулко сглотнул, опасливо отодвинулся подальше, не забыв, впрочем, прихватить и еду, по сторонам огляделся, откашлялся, грудь впалую выпятил:
— Мор-то на город напустила не Вероника.
Народ недовольно загудел:
— Это ты уже говорил!
— Слышали!
— Ты имя назови!
— Да врёт он всё, нашли, кого слушать!
— А вот и не врёт, чародейка такое худое дело нипочём бы не совершила!
— А ты-то откуда знаешь, исповедь у неё что ли принимал?!
— Нешто те, кто магией отмечен, на исповедь ходят?! Им вроде не положено?
— Так имя-то какое?!
— Эй, мужики, кто поближе сидит, дайте этому брехуну по шее!
— Которому?
— Я щас дам, которому! Куда грабли тянешь, а ну, убери свои щупальца, пока я их тебе вокруг пояса тройным морским не затянул!
— Да ты и в море-то никогда не был!
— Это я не был?! А ну, отошли все, пока пеплом не хуже проклятия не развеял!
— Братцы! Да что же это, опомнитесь!
— Имя-то этот выпивоха назвал?
Юджин смотрел на медленно закипающую вокруг него свару с видом полководца, наблюдающего за ходом сражения и только и ждущего момента, чтобы внести притаившиеся в засаде полки. А вот трактирщик молчать не стал, терпеть убытки из-за лихих кулаков да пустых голов он не собирался, потому со всей силы шваркнул застиранным полотенцем по стону и рявкнул так, что его даже на улице было слышно:
— А ну, тихо, пока всех вон не вышвырнул!
Мужики испуганно притихли, самые робкие юркнули обратно под столы и лавки, куда схоронились в ожидании побоища.
— Ну, говори, кто там чёрный мор на нас напустил?! Только не ври, а то я тебе твой язык поганый с корнем выдеру и никто мне за это ничего не сделает,
