– Знаешь ли ты, что это такое, о Алмаз Гор? – Он махнул рукой в сторону грязно-белой стены, перегораживающей ущелье от края до края. Из-под нее, пенясь, вытекал поток зеленой воды.
– На вид самый обыкновенный снег, но я уверена, ты бы не спрашивал, если бы ответ был так прост.
Он кивнул, откупоривая флягу.
– Здесь сошла лавина. Давно.
Элиэль беспокойно огляделась по сторонам. Скалы по обе стороны ущелья венчали снежные шапки, а еще выше блестел на солнце лед.
– Ты хочешь сказать, здесь опасно?
Он сделал большой глоток, вытер рот и кивнул:
– Если Оис того пожелает. Слушай!
Она прислушалась. Ничего, только пыхтение драконов, журчание воды и… дальние раскаты грома?
– Еще одна сходит! – объяснил Т’лин с улыбкой, показавшейся ей зловещей.
– Нам надо ехать по самому верху, – предложила она. – Тогда на нас ничего не свалится.
– Лавина может застать нас, когда мы будем подниматься. Или когда мы уже поднимемся. Молись лучше богине. – Т’лин вздохнул, глядя в сторону, откуда они приехали. – Что говорят священные писания о распрях между богами?
– Оставим Писания жрецам. Я могу сказать, что случается в трагедиях.
– Ну и что случается в трагедиях, о Ипостась Эмбер’л?
– Они обычно спрашивают совета у Прародителя.
– А что потом, разумница? – Его зеленые глаза смотрели на Элиэль со странным выражением, которого она никак не могла понять.
– Он отсылает их прочь. Это в первом действии. А в третьем оглашает свое решение. После этого мы все выходим, кланяемся и еще раз пускаем тарелку по кругу.
Драконоторговец отвернулся убрать флягу обратно в мешок.
– Ты думаешь, именно это и происходит? – спросила она. – Думаешь, она обратилась к Висеку?
Он пожал плечами и улыбнулся:
– Откуда мне знать? Я всего-навсего простой торговец драконами. Это ты у нас кладезь искусств, ипостась Астины. Если уж ты не знаешь, что тогда спрашивать с простого смертного?
Элиэль постаралась припомнить все известные ей трагедии.
– Пророчества – один из атрибутов Висека. Как бог судьбы он не позволит другим препятствовать их исполнению!
– Воистину это звучит очень утешительно. Узнала ли ты, что эти пророчества обещают тебе?
– Нет. Сестра Ан собиралась сказать мне на последней стоянке, а ты перебил. – И, похоже, нарочно.
– Там говорится, что во время семисотых Празднеств Тиона – а они начинаются как раз сегодня – будет рожден Освободитель. – Т’лин приподнял медную бровь, как бы спрашивая, что думает Элиэль об этом.
– Кто такой Освободитель?
– Его имя не названо. Он сын Камерона Кисстера.
– Но кто он, и что значит Кисстер?
Драконоторговец снова пожал мощными плечами:
– Откуда мне знать такие вещи! Может, это у него просто имя такое: Камеронкисстер?
Элиэль вглядывалась в его лицо в поисках намека на то, что все это глупая, очень глупая игра. От Т’лина можно было бы ожидать всего. Правда, сестра Ан не производила впечатление человека, склонного пошутить, а уж Жнецов и вовсе стоило воспринимать только всерьез.
– Кого или что освобождает этот Освободитель?
– А от чего? Или от кого? Тут недостает ясности. Если верить «Завету», он очень, очень важен, но все это предлагается принять на веру, не объясняя, почему. За исключением одного странного намека.
– Какого еще намека?
– Там сказано, что он принесет смерть Смерти.
– Мне кажется, это не такой уж пустяк.
– Возможно, это означает что-то совсем другое. Что там говорится наверняка – так это что он будет рожден в один из следующих нескольких дней, в Суссвейле.
Т’лин еще не знал этого на кухне у Эмбилины Скульптор или по крайней мере не признавался в том, что знает это. Он потешается над ней! Это ее здорово раздражало.
– А что там сказано про меня? – упрямо спросила она.
– А! Вот и остальные!
– Ты меня нарочно выводишь из себя! – возмутилась она самым неодобрительным тоном Амбрии.
Он потеребил рыжую бороду.
– Мне кажется, стоит исходить из того, что у тебя нет нужного опыта. Так что постарайся при первой же возможности поучиться у старой жабы.
– Поучиться чему? – спросила Элиэль сквозь зубы.
– Принимать младенцев.
– Что?
– Вот именно, о Возлюбленная Богов. «Нагим и плачущим придет он в мир, и Элиэль омоет его. Она выходит его, оденет и утешит». Вот что там говорится о тебе. – Т’лин затрясся от смеха. Звездный Луч повернул голову и удивленно посмотрел на него. – Я не думаю, чтобы в это «выходить» входило «вскормить», если я только не пропустил еще каких-то предсказанных чудес.
Персона Исторической Значимости?
– И это все? Ничего больше? Я тебе не верю! С чего бы это мне угрожал Жнец, а богиня обрекла на пожизненное заточение, если все, что от меня требуется, – это помочь какой-то женщине родить ребенка? Пусть этот Камеронкисстер наймет повитуху!
– Но очень важного ребенка! Даже я при рождении был слабым и беспомощным. Красивым, конечно, с моей-то бородой. Все, кто присутствовал при сем событии, сходились на том, что никогда не…
– Значит, вот куда ты ходил сегодня ночью! Вот почему тебя не было в лагере, когда пришли мы с Гимом. Ты ходил к кому-то, у кого есть экземпляр «Завета»? – Элиэль увидела, как в глазах Драконоторговца вспыхнуло подозрение. – К кому-то из знакомых скотоводов, да? За городом? – поспешно добавила она.
– Весьма мудрое заключение, о Богиня Любопытства.
– Там правда больше нет ничего про меня, или ты просто не успел прочитать?
Два остальных дракона, пыхтя, догоняли их.
– Ладно! – ухмыльнулся Т’лин. – Я не успел прочесть всего, даже половины. Там такая путаница… Может, там и еще есть про тебя – не знаю. – Он повернул Звездного Луча к остальным.
Ну что ж, решила она, это уже лучше.
Принимать детей? Ну и ну!
Позднее они увидели вдалеке сходящую лавину: облачко белого дыма на склоне. А спустя некоторое время услышали гром. Далеко от них. Всего только предупреждение, подумала Элиэль. Значит, Владычица все еще гневается. Она сделала знак Тиона, и Гим, возможно, тоже. Сестра Ан сложила руки в молитве Астине. Т’лин сделал жест, которого Элиэль не разглядела.
