– Я с ним… работаю, – мне не хватило смелости произнести это вслух, размазать это знание по самомнению Вадима. Я слишком в уязвимом положении, а он никогда не умел проигрывать. Я забила уверенный точный гол в его ворота. Когда-нибудь он об этом узнает. Обязательно.
– С кем ты работаешь? – угрожающе тихо произнес, стиснув мои бедра до боли. – С Барсовым?! Серьезно?! Катя, нахрена?! – неожиданно рявкнул.
Я опешила даже. А ведь это он еще не знал, что между нами было. Что именно его подарок свел меня с Максом.
– Я расширяться планирую… – растерялась как-то. – Мне финансирование нужно, и он…
– Ты почему ко мне не пришла? Я бы все сделал.
– Потому что не захотела! – взбрыкнула я. – Я не хочу от тебя зависеть.
– А от него хочешь, что ли?
– Это бизнес!
– Катя, блядь, я с Барсовым знаюсь еще с юношеских чемпионатов. Мы чертовы заклятые враги! Он сто процентов вышел на тебя, потому что ты жена моя. Он выкинет какую-нибудь херню.
– Что за бред, Полонский? Я бы знала о нем!
– Помнишь кличку «Джентльмен бокса»?
О да! Я помнила. Вадим три года назад так орал из-за аудиторской проверки, такой переполох в компании был и виной всему был раз вот этот Джентльмен.
– Это Барсов и есть!
– Он? – оборонила тихо. Он, значит… Я улыбнулась, затем негромко рассмеялась, через десять секунд вообще хохотала во все горло. Я переспала с врагом и соперником Вадима! Вот это умора! Такой пощечины Полонский еще не получал. Определенно джентльмен Максим ведет по очкам!
– Я рад, что тебе весело, – сухо заметил, сузив глаза подозрительно спокойно.
– Знаешь, это ваше дело. А у нас с Максом деловые отношения.
– Даже так: Макс…
– Именно так, – легко согласилась. – В моей спальне стоит букет, который он прислал. Как думаешь, почему?
Если еще пять минут назад я думала, что понравилась Барсову, то сейчас такой уверенности не было. Возможно, действительно у него что-то вспыхнуло. А может, Вадиму насолить пытается. Я даже не знала, важно ли мне это! Месть не выход, но иногда приятно.
– Потому что, – Вадим обхватил мою голову, приближая к себе, – ты самая красивая сучка в мире, – и агрессивно впился в губы. Я хотела укусить его, но мы только зубами оглушительно стукнулись. Он волосы мои на кулак намотал, полы манто распахнул резко и дернул вниз топ.
Я молотила его по плечам, а он соски кусал, острым возбуждением п точно по нервам. Каждая ласка, как удар тока: больно до слез, но нет сил противостоять.
– Мальвина моя… – шептал, судорожно к губам возвращаясь. Нет, не его. Больше нет. Мы чужие теперь.
– Оставь меня, – я разорвала поцелуй. – Я не хочу…
– Не хочешь? – Вадим не верил. Как тут поверишь: я полураздета и дышать от густой страсти не могла. Но «не хотела» я ни этого. Я чувствовать его не желала больше! – Ты же видишь, что между нами что-то есть. Всегда будет. Не можем мы отдельно! Не можем!
– Прекрасно можем! – я рывком поправила одежду. Очень даже можем.
– Катя, мы половинки одной души. Мы даже в темноте друг к другу тянемся. На ощупь, спотыкаясь, но ищем друг друга.
– А с ней ты кем был? Если я половинка, почему оставил меня? – сглотнула вязкий ком и щеку прикусила, чтобы не выплеснуть слезами свою боль. Половинки не уничтожают свое, нужное, ценное и важное, а он растоптал!
– Я – половинка с дефектом, но стремлюсь к своей идеальной части. Целым стать хочу, но без тебя не выходит. Ты нужна мне…
Я только фыркнула. Конечно, ему нужно! Он хочет! Ему плохо!
– Кать, я знаю, что ничего не будет прежним. Мой проступок, – я бровь выгнула, – мое предательство, – исправился Вадим, – изменило нас обоих, но я хочу попробовать заново. Дай шанс доказать, что я остался человеком. Твоим человеком. Давай знакомиться, – улыбнулся по-мальчишески, – Вадим-Буратино, – и руку мне протянул.
Я отвернулась. Не могу. За ручку схватилась и толкнула. Соскользнула с него и, меховые полы запахнув, убежала домой.
– Катя… – услышала, но не остановилась. Дверь закрыла надежно и обреченно по ней сползла. Я замки так и не сменила, но сейчас не войдет, даже если захочет. А я не впущу больше. Я не мазохистка и тяги к саморазрушению у меня тоже нет.
Душ принимала обессиленно, надеясь упасть на кровать и заснуть тут же. Чтобы никаких мыслей, чтобы голос Вадима в голове не звучал и в сердце не отзывался. Столько чувств у меня внутри и, кажется, что ни одного здорового, чистого, крепкого.
Спала я плохо, а поднялась разбитой и усталой. Долго на яркий букет от Макса смотрела. У нас встреча в понедельник, а я совсем не готова. В руки себя взять нужно, но внутри вулкан проснулся: во мне столько месяцев тлела буря, обида и злость зрели. Я готова разорвать его… Блин, кажется, мне снова нужно к Даниилу Марковичу или…
Я нахмурилась, заметив под моими окнами алый внедорожник «Lamborghini». Вадим?! Он ночевал, что ли, в машине?!
Я спустилась в снежный январь в чем была: светлые мягкие шорты и толстовка в тон с коротким рукавом, правда, вовремя вместо тапочек с кроликами прыгнула в меховые угги. Патриаршие пустые, даже машин в девять утра субботы не было. Почти. Наверное, поэтому внедорожник стоял, презрев все правила парковки: по-свински, но ровно на мои окна.
– Зачем ты мучаешь меня, Вадим? – спросила, как только в машину села.
Он удивился, большой стакан с кофе осторожно убрал и на меня поглядел устало.
– Я люблю тебя, Катя.
– Давно понял?
– Как только в глаза твои жгучие посмотрел. Выехала в меня, а взгляд королевский будто это я тебе должен.
– Я про второй раз.
Вадим непонимающе головой тряхнул:
– Я всегда любил тебя. Никогда не переставал.
– Ты развелся со мной, Полонский! Развелся! От любви великой, что ли?
– Прости, Мальвина. Я такой дурак, – он ко мне потянулся, мучительно громко запах волос носом втянул. – Я домой хочу. К тебе хочу, Кать. Не могу без тебя. Примешь?
– Складно у тебя выходит: погулял год, обстановку сменил, женщину другую попробовал, оценил, насладился.
Вадим поморщился. Да, я ковыряла ножом кровоточившую рану. Общую. Мне тоже больно это слышать.
– Ты спал с ней, целовал, любил… Нравилось?
– Я не…
– Не смей лгать мне, Вадим! Не смей!
– Не буду, – он стиснул челюсти до скрипа. – Кончить получалось.
Я сжала кулаки с такой с силой, что ногти впились в кожу, острой болью по телу расходясь.
– Я никогда не любил Вику. И никогда не полюбил бы. Никакую другую не смогу полюбить, только тебя.
