в руках зажжёные факелы. Двое других — взведённые арбалеты. Командир охранявших баррикаду солдат, подошёл к каждому. Посмотрел им в глаза. Похлопал по плечу. Так, словно прощался с ними. Однако по нам он лишь скользнул холодным взглядом. Презрительно скривился. Смачно плюнул под ноги. Догадаться, что именно он о нас думает, было нетрудно.
— Ну, идём что-ли, — бросил нам один из солдат, распаляя свой факел от небольшой жаровни, коптившей потолок возле баррикады, — Только давайте без фокусов. Не отходить. Никуда не сворачивать. Сказано — назад, значит назад. Вопросы есть? Вопросов нет.
— Ясно, — кивнул я, покосился на Айлин и сказал, — Пойду впереди. Буду контролировать светлячка. Держись рядом и постарайся не упустить след. Хрен знает, даст ли это что-то. Но это наша единственная зацепка сейчас.
Сказал. Закрыл глаза. Сплёлкрохотный клубок энергии и отправил его вперёд. По тёмным стенам широкого тоннеля тут же расплескалось голубовато-белое свечение. Я медленно, стараясь не терять концентрацию, двинулся вслед за ним. В тёмное жерло тоннеля.
— Удобная штука, — одобрительно кивнулодин из бойцов,поравнявшись со мной, — В случае чего, опасность увидим загодя. Нам бы тут такая пригодилась, в разведке то.
— Да нам не тут ползать и разведывать надо, — возразил ему другой солдат, шедший с арбалетом чуть позади нас, — А завалить к хренам все входы в этот чёртов могильник. Чтоб, значица, ни одна падла ни войти, ни выйти не могла.
— А ещё лучше — писарчуков, отправивших нас сюда, перед этим самих в тоннели загнать, — пробасил третий, — А то вишь, взбрело им в голову — расчистить и захватит. Ктож енто из них подумал, ума не приложу.
— Они тоже ума особо не прикладывали, — заметил первый боец, — Тут ведь самому распоследнему дураку как пить дать ясно, что для того значица, чтоб всё это захватить, цельная армия значит нужна. Три, а то и четыре тысячи людёв. А не,засратый отряд из сотни мечей. Шож мы тут сделаем то этой сотней клинков? В жопах себе ковырнём?
— А ну заткнулись, — тихо шикнул на них командир патруля и указал остриём своего клинка на стену тоннеля. Там, прямо поверх лоснящихся от влаги камней кто-то нарисовал большой белый крест, — Сотый ярд прошли. Сами знаете, что это значит.
Разговоры тут же смолкли. Бойцы сделались серьёзными и сосредоточенными. Сбились вокруг нас, ощетинившись лезвиями клинков и остриями арбалетных болтов. Я обернулся и посмотрел назад. Где-то там, вдалеке, словно бы в другой жизни,виднелся крохотный оранжевый просвет, соединявший каменную кишку тоннеля с каверной, в которой обосновались храмовники.
Нас же со всех сторон окружала тьма. Тяжелая, холодная и липкая. Разгоняемая лишь тусклым светомеле коптящих факелов, да крохотной вспышкой светляка впереди. Иногда в клубящемся пылью сумраке возникали образы. Силуэты. Проступали на долю секунды, а затем тут же растворялись в пыльной тьме. Где-то там, в лабиринте катакомб слышался тихий плеск текущей воды. Иногда возле утопающих во мраке стен тоннеля раздавалось пищание крысы.
Айлин поравнялась со мной. Крепко сжала мою ладонь. Немного помедлила и прижалась сама. Девушке было страшно.
— След не потеряла? — шепотом поинтересовался я.
— Нет, — нервно бросила она, — Становится отчётливее. Тут мало кто ходил. Не успели ещё затереть. Но…
— Что но…
— Не знаю, — она зябко поёжилась, — Что-то как будто на мозги давит.
— Может назад? — переспросил я. Мне тоже было не по себе. Что-то с этим подземельем было не так. За нами словно кто-то наблюдал. Сквозь толщу земли, сквозь своды каменных стен. Я чувствовал этот взгляд буквально кожей. Чужой. Отстранённый. Холодный. Изучающий.
— Нет, — покачалаголовойдевушка, — Посмотрим сейчас. На второй такой спуск я уже не решусь. Да и след становится чётче. Может быть наш беглец не ушёл далеко.
Двинулись дальше. Тоннель понемногу заворачивал вправо. Иногда на его стенах виднелись черные провалы боковых лазов, уходящих куда-то вглубь этого монументального лабиринта. Но след вёл дальше. Никуда не сворачивая.
— Двухсотый ярд, — тихо прошептал командир патруля, указав остриём клинка на новую отметку на стене, — Ещё немного парни, и домой. Вернёмся живыми — проставляюсь.
Никто ему не ответил. Но даже в полумраке подземелья было видно, как напряглись лица солдат. Как судорожно стиснули их пальцы рукояти мечей и ложа арбалетов.
— Свормова хрень, — тихо выругался один из них себе под нос, — Вроде столько раз уже ходили. А страх разбирает такой, что портки себе обоссу.
Ответом ему была глухая, тяжелая тишина, нарушаемая лишь гулким эхом шагов, журчанием воды, доносившемся из бокового тоннеля, да едва различимыми стонами ветра, метавшегося где-то в глубине этого проклятого лабиринта.
Отблеск обжитой комнатыскрылся за поворотом. Мы остались один на один с густой, клубящейся пылью тьмой. Тяжелый, влажный воздух застревал в глотке. Отвратительно-сладковатый смрад, исходящий из боковых ответвлений понемногу начинал забивать нос. Тьма обступала нас со всех сторон. Оскаливалась хищными, туманными образами. Смотрела тысячей полупрозрачных глаз.
Я прикрыл глаза и пропустил заряд энергии через канал, связывавший мою ладонь со светляком. Огонёк, летевший впереди отряда, разгорелся ярче. Разогнал сгущавшийся сумрак, заставив его отступить к боковым кавернам.
— Трёхсотый ярд, — слегка дрогнувшим голосом бросил командир отряда, указав на очередную засечку на стене, — Дальше у нас гробница святого Георга от которой расходятся три таких же дороги. Но дальше мы не пойдем. Давайте, смотрите, что вам там надо и назад. Не нравится мне тут сегодня. Будто кто-то… — его голос слегка дрогнул, — Смотрит.
— Ещё чуть-чуть, — попросила Айлин, — Ярдов двадцать, не больше. Я кажется… Вижу конец следа. Там может быть тело. Или ещё что-то…
Я сосредоточился. Усилием воли послал светляка вперёд. Столько, сколько просила девушка он не прошёл. Провалился в бездонную, чёрную пустоту, оставив лишь тусклый отблеск на мокром полу, да на двух колоннах, утопавших во мраке сводов.
— Нет уж, командир, — нервно оглядываясь, сказал боец, сжимавший арбалет, — Вы как хотите, а я дальше ни ногой. Меня дома ждут жена и двое детей. А про ту гробницу, сами знаете, какие слухи ходят.
— Слухи-слухами, а раб… — начал было командир патруля, но тут его перебил второй солдат.
— Согласен с Остридом. Я назад. А вы как хотите. Вернёмся — можете хоть выпороть, хоть в яму бросить. Но нам енто, значица. Ещё пожить охота. А работу такую вы в гузно себе запихайте.
Третий солдат молча кивнул. Командир патруля посмотрел на нас.
— Надо дальше, — настояла Айлин, судорожно вцепившись пальцами в мою руку,— -Чуть-чуть совсем.
Командир долго молчал. Затем открыл сумку на поясе и достал оттуда длинный моток верёвки. Один конец взял сам, другой сунул в руки мне.
— На двадцать ярдов этого хватит, — мрачно бросил он, — Пойдете дальше — скорее всего умрёте, — он посмотрел на меня и добавил, — Обвяжи вокруг запястья. Чтоб, если вдруг что, мы могли вас вытащить. И да. Её, — он кивнул на Айлин, — держи крепко. А то мало ли что.
Я кивнул. Затянул верёвку. Покрепче сжал ладонь девушки. И мы двинулись дальше. Вглубь огромной, казавшейся бесконечной, залы.
Каждый шаг давался всё тяжелее. Приходилось буквально заставлять себя переставлять ноги. Светляк летел в метре от нас едва-едва разгоняя мрак. Не получалось сосредоточится, чтобы отогнать его подальше. Осветить дорогу впереди. Мешал тяжелый, сковывающий душу страх.
Миновали колонну. Другую. Завернули за третью, потеряв из виду тусклый свет факелов. Внезапно девушка встала. И показала пальцем куда-то дальше во тьму.
— Это там, — голос её дрожал от напряжения. Я сосредоточился. Кое-как справился с липким, расползающимся по всему телу страхом. Послал светляка вперёд. Настолько, насколько получилось.
Пролетев три метра, он стал совсем крохотным. Начал мерцать и замер на месте. Но даже его тусклого света было достаточно, чтобы мы могли заметить что-то лежавшее на полу. «Что-то» оказалось обычной кучей старого, изорванного тряпья, над которым успели потрудиться сырость и крысы. Ни тела. Ни костей, ни сумки, какой либо другой зацепки, указывавший на то, кем мог быть его владелец тут не было. Кто-то тут проходил. Кто-то его тут оставил. Но это было очень давно. Настолько, что должно быть хозяина этих вещей и след простыл.
— Ничего не понимаю, — растерянно
