братских народов. Ее прочность не раз выверена в совместных боевых походах, в схватках с душманами, засылаемыми из-за неспокойной границы для того, чтобы жечь, убивать, чтобы во что бы то ни стало помешать афганскому народу строить новую, справедливую, светлую жизнь.
Немало примеров отваги и героизма сослуживцев мог бы привести полковник Дынин, на многих солдат, сержантов, офицеров он там же, в Афганистане, как говорится, по горячим следам оформлял представления к государственным наградам. Но сегодня ему вспоминается почему-то вот такой обыденный житейский случай.
Впрочем, обыденным его не назовешь, несмотря на всю прозаичность. Какая уж здесь героика — подразделение готовилось к помывке в бане. Но тут надо объяснить, что там по горным дорогам, грохочущим от камнепадов и бьющих из засад пулеметных очередей, не солдат идет в баню, а баня едет к нему, в палаточный городок. Специальный дегазационно-душевой автомобиль.
Так вот — о том случае. Рота афганских военнослужащих возвращалась из рейда по горным районам, где злодействовали душманские банды. Душманы там жгли созданные школы, убивали учителей. И детей — тоже, из-за одного их желания учиться грамоте. Устала афганская рота в том трудном походе. Уселись в кружок, улеглись на песке. Лишь дозорные из охранения зорко всматриваются вдаль.
Но как только рядом на такой же привал остановилось подразделение советских воинов, усталости ни у кого как не бывало.
Знакомство друг с другом, с боевой техникой… Надо сказать, что с нашей боевой техникой афганские бойцы знакомы, научились ею владеть. Но такую вот автомашину, подкатившую вместе с советскими воинами и опустившую длинный рукав, словно хобот, в горную речку, они видели впервые.
Их командир Абдул Азиз, подойдя, спросил у нашего санинструктора, хлопотавшего у машины:
— Это что?
— ДДА. Дегазационно-душевой автомобиль, — ответил тот. — В поле используется для помывки личного состава.
Абдул Азиз понимал по-русски, но сейчас попросил еще раз объяснить.
— Ну, в общем, это баня, — сказал санинструктор. — Вы лучше сами посмотрите, что там внутри и что вот в той палатке. Думаю, поймете.
По ходу осмотра санинструктор давал пояснения:
— В комплект ДДА помимо двух специальных автомобилей входят банные палатки с душевыми установками на двенадцать мест. Вот здесь вода фильтруется, становится чистой. Здесь она греется до нужной температуры. И подается вот сюда…
Тем временем экипаж, обслуживающий дегазационно-душевой автомобиль, доложил о готовности к работе.
— Первый взвод, приступить к помывке! — раздалась команда.
— А мне можно попробовать? — спросил у командира Абдул Азиз.
— Пожалуйста!
Ему тут же вручили мыло, солдатское полотенце, смену белья.
Он вышел через полчаса сияющий, довольный. Поднял большой палец:
— Баня!
Все рассмеялись. И тут же послышалось:
— Очередь второго взвода…
Но взвод не торопился, хотя трудно передать, какое это великое наслаждение — после перехода горными тропами человеку уставшему, пропыленному встать под ласкающий, снимающий эту пыль и усталость горячий душ.
Второй взвод не торопился. Его командир подошел к замполиту батальона:
— Товарищ капитан, если можно, мы уступаем свою очередь…
Тот обратился к комбату.
— Дело, — сказал коротко комбат и направился к афганским воинам.
Те не заставили себя ждать. Заулыбались, благодарно приняли кусочки мыла, полотенца, тут же выделенную им смену белья. Гуськом направились в палатку.
— Поддать парку! — скомандовал комбат.
— Есть поддать русского парку! — откликнулись члены экипажа ДДА.
Из палатки слышался веселый гомон и смех.
Веселый смех — он ведь на всех языках веселый смех.
…Колонна упрямо продвигалась на юг. Крутые подъемы, казалось, вздыбились перед лобовым стеклом. Справа — нависшая скала, слева, у самого колеса, — пропасть.
Горы. Взметнувшуюся под самое солнце снежную вершину Михаил Львович уважительно величал по-своему: «Ее величество Спокойствие». Никому об этом не говорил, стеснялся собственной «лирики». Но сколько раз бывало: разгорячит его спор, взбудоражит до пределов служба — взглянет на горы и чувствует, как вновь в него вливается спокойствие. Любит он их величественную и суровую красоту. «Так и всю службу пройдете в этих нелегких краях?» — спрашивали порой друзья. «Так ведь я, как Прометей, прикован к горам, — отвечал. И уже серьезно добавлял: — Люблю горы».
Не оттого ли — это уже по отзывам однополчан — спокоен полковник Дынин в любой, даже сверхкритической ситуации?..
Через иллюминатор вертолета полковник Смирнов тоже видел горы. Только сверху. Их вершины, покрытые мохнатыми белоснежными шапками, медленно и величаво проплывали внизу, совсем рядом с винтокрылой машиной. Порой Аркадию Васильевичу казалось, что это вовсе и не снежные вершины гор, а застывшие кучевые облака. Вот сейчас в их толстом слое появится окно и внизу откроются зеленые поля с сеткой арыков. За свою более чем тридцатилетнюю службу в Краснознаменном Туркестанском военном округе полковник Смирнов налетал на вертолетах не одну тысячу километров, видел сверху и цветущие оазисы, и бескрайние хлопковые поля, и безлюдные зыбкие пески, и развалины древних городов и крепостей.
Теперь вот он летел в небе Афганистана и видел внизу горы. Они очаровывали своей красотой и неповторимостью. Те скаты хребта, что освещались солнцем, слепили глаза, манили белокипенным сиянием вечных снегов и яркими отблесками от утесов, отполированных ветрами и дождями. Теневая сторона гор выглядела мрачно, угрюмо и таинственно.
Смирнов хорошо знал, что в горах Афганистана пока трудно и неспокойно. Эхо выстрелов днями и ночами разносится по ущельям и каньонам, дробится в скалах. Это банды душманов спускаются черными тенями с гор и, недобитые, исчезают в них, чтобы снова, собравшись с силами, жалить побольнее. Горят кишлаки. Взлетают взорванные мосты. Пятнами черной оспы покрываются полотна дорог от сработавших мин иностранного производства. Чернеют на крутых обочинах остовы сожженных автомашин. И кажется, что стонут сами горы.
Не первый раз Аркадий Васильевич приезжает в командировку в Афганистан. Ему, старшему инспектору организационно-партийного отдела политуправления округа, доводилось бывать на собраниях и первичных парторганизаций и партийного актива в частях и соединениях, встречаться с представителями партийных и государственных органов Республики Афганистан, принимать участие в различных политических, культурных, спортивных мероприятиях, проводимых совместно с афганским военным командованием.
Гарнизон, в который он сейчас летел, был знаком Аркадию Васильевичу. Полгода назад Смирнов работал здесь, обобщал опыт партийно-политической работы. Что ему тогда особенно понравилось в этой части? Вся атмосфера жизни воинов говорила о том, что люди здесь высокого полета. Каждый хочет быть личностью, нужным коллективу. Быть заметным и полезным. Этому способствовало всеобщее уважение к достоинству каждого, которое утвердилось в части. И примером для всех служили глубоко партийные взаимоотношения между старшими и младшими, прежде всего между командиром — полковником Никитиным и его заместителями. Обладая большой властью, Никитин чуток к людям, прислушивается к их словам. У него напрочь отсутствуют привычки или поступки, унижающие достоинство младших по званию. Мужественный,
