— Тебе нездоровится? — спросил Натан.
— Нет-нет, я прекрасно себя чувствую. — Она вымученно улыбнулась.
— Ты какая-то растерянная.
Она покрутила в пальцах свой медальон.
— Просто я… задумалась о предстоящем вечере. Там будет слишком много гостей.
— Это все твои друзья, не так ли? Она печально усмехнулась:
— Сэр, вы достаточно долго пробыли в Лондоне, чтобы знать: здесь не бывает друзей. Я бы скорее назвала их стаей стервятников.
Натан грустно улыбнулся, сознавая ее правоту.
— Приходи ко мне в зеленую гостиную, — повторил он. Она кивнула и посмотрела ему вслед.
Когда за Натаном закрылась дверь, Кэтлин неодобрительно поцокала языком.
Эвелин вздохнула, закатив глаза к потолку:
— В чем дело, Кэтлин?
Верная горничная, которая была рядом с ней с тех самых пор, как Эвелин повзрослела и стала нуждаться в ее услугах, молча покачала головой и вышла в соседнюю комнату.
Черт побери! Эвелин не сказала горничной о своем интересном положении, но эта женщина знала ее тело и привычки не хуже ее самой и наверняка догадалась о беременности. Пройдет еще немного времени, и догадаются все.
Эвелин понимала, что разговора с мужем ей не избежать.
В герцогском доме было шумно и людно. На вечеринку пришло более трех дюжин гостей из самых высших слоев общества.
Дворецкий проводил Эвелин и Натана в главную гостиную и объявил об их визите. Перед ужином подали вино. Дамы радостно встретили Эвелин.
— Леди Линдсей! Вы к нам вернулись! Некоторые женщины смотрели на Натана с осуждением, некоторые — с призывным огоньком в глазах.
Натан держался от них на расстоянии. Он затесался в группу мужчин, окруживших герцога Камберлендского. С этими господами он был хорошо знаком: когда-то вместе кутили. Лорд Мурхаус — денди с безупречной прической, всегда раздражавший Натана, — ткнул его локтем в бок и наклонил свою рюмку с вином в сторону Эвелин.
— Похоже, вы взнуздали эту кобылку, милорд. Натан вздрогнул и сердито покосился на Мурхауса. Тот пожал плечами:
— Прошу прощения, если я вас оскорбил, но в королевских гостиных не бывает секретов. Интересы вашей жены общеизвестны.
Натан медленно повернулся к нему:
— Вы нарочно меня провоцируете, сэр?
— Да нет, — усмехнулся Мурхаус. — Просто за все эти годы у меня сложилось ложное мнение о вашей супружеской верности.
Он приподнял свою рюмку в молчаливом тосте и неторопливо пошел прочь.
Едва сдерживая волну праведного негодования, Натан последовал за Мурхаусом: у него были большие связи, а именно такие люди требовались сейчас Натану — они могли вывести его на злодея, пытавшегося убить Эвелин. Мурхаус остановился у буфета, чтобы налить себе еще вина, и Натан, усмирив свою гордость, сказал с нагловатой ухмылкой:
— Признаюсь, укротить ее было непросто, но я люблю преодолевать трудности.
Мурхаус обернулся к нему.
Натан улыбнулся:
— Честно говоря, мне вообще не следовало отпускать ее в Лондон, но мерзавец Данхилл сбежал…
Мурхаус фыркнул:
— Вы бы тоже сбежали, сэр, если бы вашей жизни грозила опасность.
Натан криво улыбнулся:
— У многих обманутых мужей есть пистолеты. Мурхаус засмеялся:
— Вы наверняка жалеете, что стрелок промахнулся. Наберитесь терпения, Линдсей. Держу пари, лига, в конце концов, его поймает.
— Кто, простите?
— Лига. — Мурхаус усмехнулся и похлопал Натана по плечу. — А вот и герцог! Можете с ним поздороваться. — С этими словами он неторопливо удалился, оставив Натана в недоумении: о чем он говорил?
Пробравшись сквозь толпу, он поприветствовал герцога, который без обиняков спросил:
— Вы оставите Эвелин в Лондоне, среди друзей, или заточите ее в сельской глуши, вдали от приличного общества?
Примерно через час Натан пошел в игорный зал, чтобы перекинуться в карты, а заодно и послушать свежие сплетни. Некоторое время спустя ему пришлось отбиваться от настойчивых ухаживаний леди Фосетт, которая надеялась залечить его сердечные раны, оставшиеся после ссоры с супругой.
И все это время ему не давал покоя вопрос: о какой лиге говорил Мурхаус?
В дамской комнате Клер сидела на диване, а Эвелин стояла за ширмой, склонившись над ночным горшком: ее опять тошнило.
— О Боже! Надеюсь, ты не подхватила ту ужасную лихорадку, которая ходит среди принцесс? — простонала Клер. — Мне пока удалось ее избежать.
— Наверное, я что-то не то съела, — с трудом выдавила Эвелин, вытирая руки полотенцем. — Как дела у Харриет? Я надеялась ее увидеть.
— Я отправила ее на зиму в Италию. Она поехала туда с моей мамой — пусть немного приобщится к культуре.
Эвелин взглянула на подругу.
— Что? — с улыбкой спросила Клер. — Думала, я опять навяжу ее тебе?
— Не говори так, Клер. Я сама занималась с девочкой, мне это было приятно. Жаль, что мы с ней не встретимся.
— Тебе, Эвелин, самой надо нарожать детей, и побольше, — вздохнула Клер.
Эвелин не ответила: застигнутая новым приступом рвоты, она быстро шагнула за ширму.
Когда ее перестало тошнить, она подошла к раковине, чтобы умыться.
— В этой стране кормят всякой дрянью! А я-то думала, что здешняя пища очень полезна, — возмутилась Клер. Она тоже приблизилась к раковине и стала рассматривать себя в зеркало. — Ты ведь не собираешься остаться в Истчерче? Там такая глухомань! — Она брезгливо передернулась.
Всего несколько недель назад Эвелин думала точно так же.
— Не знаю, — солгала она. — Линдсей злится на меня за… за все.
— Да, он, похоже, сварливый тип, — бесстрастно заметила Клер. — Впрочем, деревенская жизнь как раз для него — он у тебя этакий мелкопоместный дворянчик.
Эвелин не имела понятия, что подразумевает под этим Клер, но спорить не стала.
— Данхилл вернется, вот увидишь, — мягко произнесла Клер, поправляя сзади платье Эвелин. — Если бы ты нашла, способ вновь пойти в услужение к принцессе Мэри…
— Она спрашивала обо мне? — поинтересовалась Эвелин.
— Конечно. Они все ужасно скучают без нас, а королева такая суровая… — раздраженно бросила Клер. — Кстати, она недовольна тобой, Эвелин, — добавила она с улыбкой. — Думаю, ты услышишь об этом за чаем. Она не одобряет супружеские измены.
Эвелин ахнула и резко обернулась к Клер.
— Я не изменяла своему мужу! — воскликнула она. Клер засмеялась:
— Неужели? Послушай, Эвелин, мысли об измене почти так же преступны, как само действие. — Она взяла ее под руку. — Но ты не бойся! Я очень осторожно подбирала слова, когда разговор заходил о тебе. Я не сказала ни одной живой душе, что в то утро, когда тебя похитили, ты спрашивала меня, кого бы я выбрала на твоем месте.
