Даже Рик, жестоко обжегшийся когда-то, открыл ей свое сердце. А она разрушила любовь и уважение, которые он проявлял к ней.
«Ты не способна измениться, не в силах побороть свои страхи, — сказал он. — И ты меня разочаровала».
Его слова были как удар под дых. Они были такими же беспощадными, как слова тети Кристал, когда она сказала Кендалл, что та не может остаться в Йоркшир-Фоллзе. Таким же беспощадным был и второй отъезд родителей, когда они отправили Ханну в интернат и уехали сами, вновь оказавшись вне досягаемости. Кендалл обхватила себя руками, пытаясь преодолеть боль памяти.
Рик прав. Она не может никому поверить, потому что не в силах справиться со своими страхами. Ей не хотелось ворошить прошлое, но теперь этого не избежать. Потому что она уже потеряла Рика, вот-вот потеряет Ханну, и, главное, Кендалл со всей очевидностью поняла, возможно, слишком поздно, что ей не хочется оставаться в одиночестве.
Вот ведь ирония судьбы! Оказывается, она все время убегала от той жизни, о которой втайне мечтала. Эта мысль пронеслась у Кендалл в голове как выстрел. Маленькая девочка, которая любила чайные церемонии, подсознательно мечтала о собственной семье. О людях, которые полюбят ее. О людях, которым она доверит себя, чтобы быть с ними и в радости, и в горе.
Но так как ни родители, ни тетя Кристал не стали для нее такими людьми в годы ее формирования, Кендалл закрылась, чтобы больше не переживать, не разочаровываться и не испытывать боли. После второго отъезда родителей, когда ей было уже восемнадцать, Кендалл убедила себя, что она и родители настолько далеки друг от друга, что ей все равно, где они обретаются и чем занимаются. Но она лгала себе. Сейчас это стало ей понятно.
Любое расставание с родителями, независимо от возраста ребенка, — тяжкое переживание. Своих Кендалл теряла дважды. Оба раза из-за того, что они предпочли путешествия жизни с детьми. Это оказало опустошающее воздействие на психику Кендалл. Она словно высохла внутри. Просто удивительно, как Рику удалось достучаться до нее.
Но ему удалось это сделать своей любовью. И она тоже полюбила его. В горле Кендалл стоял комок. Сердце сжималось от боли. Она любила Рика, но оттолкнула его. В угоду своим старым привычкам и амбициям сделала больно человеку, который рискнул открыться перед ней, несмотря на болезненный груз прошлого.
Разве сможет он теперь простить ее или хотя бы постараться понять, что заставляло ее цепляться за свой кокон и не вылезать из него? Но сейчас Кендалл больше не чувствовала себя неуязвимой и в безопасности, как раньше. Напротив, ей казалось, что с нее содрали кожу и выставили напоказ. И это было мучительно. Но если ей больно, значит, она способна переживать. Впервые за много лет.
А тогда, возможно, для нее еще не все потеряно.
Райна сидела в гостиной у Эрика, а сам он отлучился по каким-то своим делам. Она была совсем не против, тем более что ей нравилось сидеть у него дома в одиночестве. Прошло уже довольно много времени, прежде чем стук в дверь возвестил о его возвращении. Райна удовлетворенно улыбнулась. Скоро она почувствует себя в окружении семьи, потому что вот-вот должны были подъехать дочери Эрика со своими детьми.
Райна с нетерпением ждала этого момента, чтобы вновь ощутить свою внутреннюю связь с ними. От этой мысли теплело на сердце. Эрик предложил ей не выходить во вторую половину дня из дома, а поужинать в «Норманз гарден», чтобы поддержать ее легенду. Ему не нравилось притворство Райны, но он принял его. Правда, оговорил для себя единственное условие: если сыновья спросят о ее здоровье напрямую, он откажется лгать.
Именно поэтому новым лечащим врачом Райны стал его помощник — доктор Лесли Гейнс. Личная жизнь и профессиональные обязанности не должны совпадать. Хотя в данном случае это становилось все менее важным. Роман уже знал, что к чему, Рик — тоже. Можно было не сомневаться, что Чейзу тоже скоро будет известно.
— Извини, что заставил тебя ждать, — сказал Эрик, входя в гостиную и усаживаясь рядом с Райной на белую софу. В полосатой рубашке поло и в брюках хаки он отлично смотрелся. У Райны замирало сердце всякий раз, когда Эрик появлялся в комнате, — восприятие, которое пока не стало привычным после двадцати лет вдовства. Это было очень приятное ощущение. Внимание, с которым Эрик к ней относился, делало ее на десяток лет моложе. И каждый день она благодарила Бога за этот второй шанс быть счастливой. Такого же счастья Райна хотела и для своих сыновей.
— Мне нужно было закончить кое-какую работу. Но теперь я твой на целый день. — Он довольно улыбнулся.
— Вот и чудесно.
— Тогда почему тебе грустно? — Эрик повернулся к ней и взял ее за руку.
Райна покачала головой.
— Мне не грустно. Мне беспокойно. Я переживаю за Рика и Кендалл.
Эрик вздохнул:
— Я тебя понимаю. Ты про картинки? Просто немыслимо. Рик что-нибудь узнал про то, кто это сделал?
Из уважения к сыну, а также понимая, как ему несладко пришлось из-за этой акции, Райна старалась не докучать ему и не задавать лишних вопросов. Но ответ на этот вопрос она от Рика получила.
— У него есть подозрение, что это Лайза Бартон, но он ничего не может доказать.
— Лайза? — Эрик удивился. — Я предполагал, что ревность может быть мотивом, но не думал, что можно пойти на такие крайности и перелопатить прошлое Кендалл. Лайза, поди, влезла в это дело с головой. Иначе как бы ей удалось отыскать такое про бедняжку Кендалл?
— Может, ей и не пришлось копать уж очень глубоко. У Лайзы явно фетишистские наклонности. Просто об этом мало кто знает.
— А тебе это откуда известно? — заинтересовался Эрик. Райна хмыкнула:
— Случайно узнала. Милдред с почты поделилась информацией насчет того, что Лайза уже несколько лет получает неприличные каталоги белья. Но это же Милдред, ты ведь понимаешь.
— Вполне. А ты собираешь информацию, чтобы искупить собственную вину перед Риком. — Он покачал головой и прищелкнул языком. — Райна, Райна! Когда ты наконец послушаешь меня, займешься собой и перестанешь совать нос в дела сыновей?
Она вздохнула:
— Не начинай по новой. Ты прекрасно знаешь, что раз в неделю я читаю вслух детям в детском отделении больницы, занимаюсь на тренажерах, когда уверена, что меня никто не увидит, и смотрю на тебя, когда ты ничем не занят. Моя жизнь наполнена делами и событиями. — «И для меня эго большая награда», — подумала она, глядя в темные глаза.
— А что, если мы сделаем твою жизнь еще богаче? — Эрик дотянулся до тумбочки возле софы и взял в руки маленькую коробочку, которой она прежде не заметила.
Приближавшейся к шестому десятку Райне нетрудно было догадаться, что могло находиться в этой коробочке. Когда у нее бешено заколотилось сердце, она поблагодарила Бога за то, что на самом деле у нее не было никаких проблем со здоровьем, иначе лежать бы ей сейчас бездыханной на полу. Эрик протянул ей коробочку, и она приняла ее задрожавшими руками.
