скромным студентом-выпускником. И я не мог поверить, что он приглашает меня к себе в гости!.. Помню, как я сказал своим коллегам: “Я собираюсь в гости к Шеннону!"».
Шеннон вдохновлял и направлял, подталкивая людей к новым идеям и озарениям. Вместо того чтобы давать готовые ответы, он задавал наводящие вопросы; вместо решений предлагал определенные подходы к изучению той или иной проблемы. Как вспоминал его бывший студент Ларри Робертс: «Любимым приемом Шеннона было выслушать то, что ты хотел сказать, а потом просто добавить: “А что если…” – и затем предложить подход к решению проблемы, о котором ты даже не задумывался. Вот как он консультировал». Именно так Шеннон предпочитал учить: словно он был твоим попутчиком и напарником в решении задач, так же сильно, как и его студенты, желавшим найти новый маршрут или свежий подход к серьезной проблеме.
Рассказы о встречах с Шенноном становились легендами, а его идеи и советы, которые он предлагал во время занятий, оставались в памяти его студентов десятилетия спустя. Одна история, о которой поведал Роберт Галлагер, отражает одновременно силу и тонкость подхода Шеннона к преподаванию: «У меня было, как мне казалось, весьма четкая исследовательская идея относительно создания гораздо лучшей системы связи, чем строили другие люди, со всеми примочками. Я пришел к нему, чтобы обсудить это, и сформулировал те проблемы, которые пытался проанализировать. И он взглянул на все это, немного озадаченный, и сказал: “А тебе действительно необходимо это предположение?” И я ответил: “Ну, думаю, что мы можем рассматривать данную проблему и без него”.
И мы продолжили разбираться. Потом он снова спросил:
“А это предположение обязательно для тебя?” И я тут же понял, что это упростит проблему, хотя поначалу это выглядело немного непрактично и даже казалось пустяком. А он продолжал в том же духе, повторив так пять или шесть раз. Не думаю, что он сразу же понял, что именно так следует решать эту задачу. Скорее всего, он просто нащупывал верный путь, но при этом у него было то чутье, благодаря которому он мог определить, какие части проблемы фундаментальные, а какие – просто детали.
В какой-то момент я расстроился, потому что понял, что моя четкая исследовательская идея стала фактически тривиальной. Но в то же время, в определенный момент, отбросив все лишнее, мы оба поняли, как ее решить. А потом мы постепенно возвращали все эти маленькие предположения обратно и в итоге неожиданно увидели решение всей проблемы целиком. Вот именно так он и работал: находил самый простой пример чего-то, а потом разбирался, почему это работает и почему это был правильный подход».
Другие студенты могли обнаружить, что их давно обскакали, и та область, которую они только начинали исследовать, уже давным-давно изучена этим выдающимся мыслителем. Ирвин Джейкобс, учившийся в МТИ в то время и ставший впоследствии учредителем компании Qualcomm, вспоминал: «Люди приходили, обсуждали новую идею и то, как они решают эту проблему. А потом он подходил к одному из своих картотечных шкафчиков и доставал оттуда какую-то неопубликованную статью, которая очень хорошо освещала весь этот вопрос!»
В отличие от большинства мужей и отцов середины прошлого века, Шеннон много времени проводил со своей семьей. Среди множества воспоминаний об отце одна важная деталь особенно отчетливо запечатлелась в памяти дочери Шеннона Пегги: «Он очень много работал дома, а в офис приходил, только чтобы прочитать лекции и встретиться со своими студентами. Но если ему не нужно было быть там, он не задерживался в МТИ. Поэтому мне казалось, что он все больше времени проводит дома. Это заметно отличало его от большинства работающих людей». «Дом энтропии» стал его офисом. Студенты заходили к нему, чтобы получить отзыв на свой проект. Но не менее интересно им было знать, что «винчестерский мудрец» готовил в своей собственной домашней лаборатории. Даже самые консервативные профессора и старожилы из «Лабораторий Белла» время от времени заезжали в Винчестер, и Шеннон водил их по комнатам, показывая коллекцию своих изобретений и необычных устройств. Гостей поражала коллекция книг, построенный им двухэтажный кабинет-мастерская, а также невероятный набор всяких причудливых штуковин и прибамбасов.
Но не только его постоянное присутствие дома или коллекция электромеханических конструкций делали его непохожим на других отцов. Шенноны своим примером доказывали, что только такая семья с двумя равноправными партнерами, талантливыми математиками, и имеет право на существование. Например, когда нужно было решить, кто будет мыть посуду после обеда, Шенноны прибегали к маленькой игре: они заводили механическую мышку, ставили ее на середину обеденного стола и ждали, с какого края она свалится.
А еще возникали моменты спонтанных «уроков математики». Как-то раз, когда у Шеннонов были гости, юная Пегги завладела коробочкой с зубочистками. Она хотела отнести их на веранду, но по дороге случайно уронила, рассыпав все на крыльце. Отец, стоявший рядом, помедлил, взял горсть зубочисток, а потом сказал: «А ты знаешь, что с их помощью можно высчитать число Пи?» Он ссылался здесь на «иглу Бюффона», знаменитый метод приближенного вычисления числа Пи: оказывается, если бросить иглы (или зубочистки) на пол, расчерченный параллельными прямыми, то, подсчитав долю отрезков, пересекающих прямые, можно приближенно определить число Пи. Но самое главное, вспоминала Пегги, папа совсем не рассердился на нее за то, что она намусорила.
Книгу «Алиса в Стране чудес», любимую многими математиками, постоянно цитировали. Особенно Шеннону нравились цитаты из главы про «Бармаглота».
Обычно семейный досуг был связан с главными увлечениями родителей: шахматы и музыка были семейными хобби, а еще в семье каждый день что-то мастерили. Шеннон часто водил своих детей на цирковые представления. Книгу «Алиса в Стране чудес», любимую многими математиками, постоянно цитировали. Особенно Шеннону нравились цитаты из главы про «Бармаглота». Когда дело касалось решения сложных задач по математике, Пегги часто отправляли к папе, хоть это и было, по ее признанию, перебором: любой в семье, включая двух ее старших братьев, мог помочь ей. Отец, как она вспоминает, объяснял терпеливо и спокойно, хотя, бывало, он отвлекался, рассуждая о своем. Так, к примеру, он досадовал по поводу модного увлечения «новой математикой», упоминая такие понятия, как комплексные числа, и мог даже забыть, о чем просила его дочь.
Работа в МТИ, оставлявшая ему массу свободного времени, также позволяла ему периодически отвлекаться от его ежедневной работы над теорией информации, чтобы изучить картину цифрового мира. Те годы, по признанию Томаса Кайлата, занимавшегося под руководством Шеннона, были «золотым веком теории информации в МТИ», где Шеннон играл
