Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 140
В приведенных свидетельствах мы видим некоторые признаки примененного к жертвам принудительного контроля, но, как правило, всегда недостает одного главного элемента – настоящего запугивания. А ведь страх – это главное, из-за чего потерпевший обычно перестает осознавать себя как личность. Женщина-абьюзер может вызывать некоторые опасения у объекта нападок. Например, он может бояться за детей. Однако очень редко это чувство перерастает в глубокий экзистенциальный ужас, который переживают представительницы слабого пола, подвергшиеся принудительному контролю.
Действительно, мужчины чрезвычайно редко страдают от него, однако нельзя сказать, что это абсолютно неслыханное явление. Фрагменты из дневников анонима, известного как NH, приведенные в исследовании британского социолога профессора Жаклин Аллен Коллинсон [5], повествуют о леденящем душу издевательстве, в котором безошибочно узнаются все черты принудительного контроля. Автор дневника делал записи два года подряд, а всего состоял в браке двадцать два года. NH ведет рассказ от третьего лица, потому что заметки от первого лица казались ему слишком эмоционально заряженными и вызывающими неловкость. Вот что он пишет: «Муж слегка прикрывает дверь спальни, чтобы переодеться. Но жена считает, что он слишком громко хлопнул дверью, причем прямо перед ее носом… За это она со всей силы бьет его по лицу… У него темнеет в глазах. Он умоляет ее остановиться, но она снова наносит удар. Он убегает в кухню, надеясь, что сейчас она успокоится. Но жена тут как тут, толкает его в угол, выхватывает из подставки кухонный нож с восьмидюймовым лезвием и заносит руку над головой мужа, угрожая вонзить в него этот клинок».
Абьюз этой женщины проявляется не только в физическом насилии, но и в унижении. «В предрождественский день муж уходит с работы пораньше – в 11.30. Ух, предстоит тяжелый вечер! Он звонил домой три раза с работы и дважды из машины по мобильному телефону, чтобы узнать, нужно ли купить какие-то продукты к празднику. Она отчитывает его за то, что он вообще поехал на работу. Муж привозит домой индейку, но жена все равно недовольна – в мясном магазине не было птицы с нужной начинкой, он опять купил не то, что надо. Она выгоняет его из дома, чтобы не путался под ногами до 17.30. К этому времени приедут ее родители. Почему она все время укоряет его, что он ничем ей не помогает? Он сидит в машине целых три часа. Ему холодно, он устал. Он думает о том, что рождественский сочельник надо проводить совсем не так…»
В этой ситуации обидчица также систематически изматывает свою жертву, истощая ее силы. Вот еще одна запись в дневнике: «Она часто ложилась позже мужа и иногда пыталась “поболтать с ним”, не обращая внимание на то, что он уже уснул. Разговоры эти были желчными и беспокойными. Нередко длились до двух часов ночи».
Атмосфера, в которой живет NH, травмирует его, он не знает покоя:
«Жена ни с того ни с сего дала ему кулаком в лицо… Он побежал по лестнице на второй этаж, чтобы скрыться, но она догнала… Царапалась, толкалась и, что больше всего его сводит с ума, засовывала руки ему в рот и пыталась растянуть в стороны. К полуночи у него разорвана верхняя губа, синяк под глазом, ссадины по всему лицу. К трем ночи она разбудила его и пожаловалась, что «потеряла зрение», ударившись головой об диван. Она снова побила его, и он в халате ушел спать на пол в другую комнату… В пять утра он услышал, как жена включила радио, чтобы послушать новости. Потом он заснул, но она растолкала его в 7.15. В итоге: пять часов сна, все лицо горит и болит, а ему в этот день выступать перед аудиторией в тысячу человек. По пути на работу он плачет. Он ненавидит всю эту жизнь».
Почему же NH, судя по самоописанию, «здоровый, сильный, хорошо сложенный мужчина» не может постоять за себя? Коллинсон предлагает целый ряд объяснений. Для начала, отец еще в детстве внушил мальчику, что любое физическое насилие недопустимо, особенно насилие против женщин – «самое гнусное из всех». Также NH знал: если он выкажет гнев, жена еще яростнее на него набросится или предпримет что похуже – обвинит его в жестокости по отношению к ней. Она часто этим грозила. Вот пример: «Он сложил руки на груди, чтобы защититься от нее. Она теряет равновесие и падает назад, ударяется головой о край дивана. А потом винит его, что он ее толкнул. Дело серьезное, теперь он оказывается в роли агрессора. Он ждал такого поворота событий, предполагал, что она получит травму, нападая на него, но потом выставит его крайним… Весь вечер она повторяет, что он в этих отношениях и есть настоящий тиран. Ну или по меньшей мере, он так же жесток к ней, как и она к нему».
Муж боится дать сдачи нападающей на него жене, ведь она может вызвать полицию и выставить его виновником инцидента.
Автор дневника прожил со своей женой двадцать лет. Почему? Ответ един для представителей обоих полов, пострадавших от рукоприкладства близкого человека: страх, что абьюзер причинит вред детям. И все же стоит отметить, мужской и женский опыт переживания насилия во многом разнится. Мужчины, как правило, имеют средства к существованию и могут уйти из семьи. Кроме того, обычно они не опасаются, что партнерша их убьет. При этом мужчины, как и женщины, зачастую не желают признавать сам факт абьюза. Они пытаются подойти к проблеме рационально: одни надеются, что помогут жене справиться с проблемами, другие оправдывают ее поведение психическим заболеванием или пристрастием к алкоголю и наркотикам. Процесс осознания себя жертвой домашнего насилия может идти медленно и быть очень болезненным и разрушительным.
* * *
Встречаются очень страшные случаи семейного насилия, в которых страдают мужчины. Но мы можем судить о них лишь по тому, что рассказывают их жертвы анонимно. Иногда эти свидетельства кажутся странными и немного анекдотичными. Можно ли на этой основе строить обобщения? Можем ли мы понять, что в целом представляет собой женская агрессия и насколько это явление распространено? Очень трудно найти авторитетные мнения по этому вопросу. Исследователей, занимающихся изучением абьюза в семье, можно условно разделить на две большие группы. Одни являются сторонниками так называемой «теории семейного конфликта», другие упирают на то, что происходит направленное «насилие против женщин». Первые (многих из них называют «антифеминистами») настаивают на том, что при выяснении отношений жены бывают столь же жестоки, как и мужья. И в качестве аргумента ссылаются на вполне убедительную статистику – ее мы приведем чуть ниже. Более того, эта теория завоевывает все больше общественных симпатий. В 2017 году во время общенационального опроса только 64 % австралийцев поддерживали тезис, что в домашнем насилии чаще всего виновны мужчины. А в 1995 году так считало 86 % респондентов! [6] Создается впечатление, что, чем больше мы узнаем о жестокости в семье, тем менее уверены, что главные насильники – представители сильного пола.
У этой дискуссии есть и другая сторона, отчаянно спорящая с теорией семейных конфликтов. В эту группу входят социологи феминистских убеждений, социальные работники, оказывающие помощь жертвам, полиция и медики. Они высказываются категорически против утверждений о «гендерной симметрии» и говорят, что агрессию проявляют преимущественно мужчины. И приводят достоверные статистические данные.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 140
