Книга Тэтчер. Великие личности в истории - Андрей Галушка

Маргарет Тэтчер вызывала сильнейшие споры и в годы активной политической деятельности, и после отставки, и после своей смерти. Она заняла прочное место в истории Британии. Это несомненно. Но по-прежнему не утихают споры, место ли это героя, спасшего страну, или же злодея, ее погубившего. Большинство британцев склонно считать ее спасительницей. Однако другой лагерь, значительное и очень заметное меньшинство, которое само по себе не однородно и пришло к выводу, исходя из очень разных соображений, непоколебимо убеждено в губительной роли Тэтчер. «Гений и злодейство, две вещи несовместные» — в этой связи приходит на ум строка классика. Однако есть нечто, что объединяет суждения в обоих лагерях о первой в истории Британии женщине, взошедшей на вершину политического олимпа. Все согласны, что Тэтчер бесповоротно изменила страну. Разница лишь в том, что результат этого изменения в разных лагерях оценивают диаметрально противоположным образом.

Дело даже не в том, что одним нравилась Британия образца 1979 года, а другим — нет. Все, кто жил в то время, единодушны в том, что стране требовалась встряска, что великая в прошлом держава на всех парах неслась в тупик истории, выхода из которого видно не было. Британия, в начале 1960-х годов давшая миру «Битлз», к концу следующего десятилетия нашла свое музыкальное выражение в панк-роке, а Джонни Роттен стал ее национальным достоянием, что очень показательно. Отчаянное разочарование молодежи в британских реалиях с ее поездами, которые не ходят, телефонами-автоматами, которые не работают, постоянно растущими ценами и забастовками всех кому не лень (только в сентябре 1979 года от забастовок было потеряно 12 миллионов человеко-дней), породило ядерный взрыв Роттеновского «Боже, храни королеву!» с горькими строками: «нет будущего в сне Англии». Маргарет подарила Англии и Соединенному Королевству новое будущее.

К моменту отставки Тэтчер Британия по сравнению с 1970-ми годами, без всякого сомнения, стала более открытым, динамичным, предприимчивым и ярким общественным организмом. В 1970-е, последние годы послевоенного консенсуса, страна была отчетливо биполярной: британец был либо рабочим, либо представителем среднего класса, либо правым, либо левым, говорил либо как говорят в театре, либо как говорят на улице вполне конкретного региона. При Маргарет произошел всплеск социальной мобильности. Эссекские пацаны[41], как их презрительно называли чуть ли не зажимающие нос надушенными кружевными платочками прежние «лучшие люди общества», ворвались во все сферы жизни. Раньше, если твой отец работал на заводе, то, скорее всего, и тебе суждено там работать, если, конечно, ты не попадешь по результатам «11+» в грамматическую школу и оттуда в университет. Занятость в промышленности составляла 30 % от общей занятости, а сейчас это едва 10 %. Ребята из рабочих семей открывали свои фирмы, покупали собственные дома, вламываясь в ряды среднего класса настолько по-хозяйски, что в начале нового тысячелетия Джон Прескотт, бывший тогда вице-премьером при Тони Блэре, заявил: «Мы все сейчас средний класс».

Доступность высшего образования также встряхнула классовую систему страны. Бесспорно, цель, чтобы половина выпускников средней школы вступала в университеты, была поставлена при Блэре с его лозунгом «Учиться, учиться и учиться», однако процесс начался именно при Тэтчер и Джозефе. В 1977 году в Британии было 754 тысячи студентов университетов, еще 1,7 миллиона учились на курсах дальнейшего образования. В 2010 году соответствующие показатели были 2,4 и 4,6 миллиона. Университетское образование перестало быть исключительной принадлежностью элиты, многие с гордостью говорили: «Я первый из нашей семьи, кто пошел в университет», — точно так же, как могла сказать о себе Маргарет. Не исключено, что оксфордские доны, когда отказались наградить ее почетным докторатом, не простили ей не только недостаточное финансирование, но и этот наплыв в их «город сонных шпилей»[42] множества недостаточно утонченных абитуриентов.

Более того, эти многочисленные выскочки отказывались тихо сидеть на одном месте. В 1979 году половина семей в Британии не имела автомобиля, а счастливые обладатели накручивали за год всего 400 миллиардов пассажиро-километров. К 2005 году этот показатель вырос на 70 %. Только четверть отпусков, взятых в 1979 году, британцы проводили за рубежом. Если в 1981 году они совершили 19 миллионов путешествий за границу, то в начале нового тысячелетия их количество возросло втрое, причем в четырех случаях из пяти до места назначения нужно было лететь самолетом — часто к теплому морю или океану, к пляжам и солнцу. Расходы на туризм увеличились вчетверо.

В конце 1970-х только треть малообеспеченных семей имела телефон, только половина — цветной телевизор. Гимнастические залы и фитнес-клубы были редкостью, люди не слишком хорошо следили за собственным здоровьем (почти половина мужчин выкуривали в среднем по 150 сигарет в неделю), наиболее популярными видами спорта были малоподвижные биллиард и дартс. Но именно поколение яппи стало массово заниматься спортом, следить за здоровьем (количество курильщиков сократилось вдвое), заниматься подвижными видами спорта, в том числе играть в футбол в обеденный перерыв в Сити, а не только смотреть его на стадионе или по телевизору. Люди стали просто лучше одеваться: расходы на одежду и обувь возросли в четыре раза по сравнению с концом 1970-х годов.

В 1980-х, в отличие от 1960-х и 1970-х, Британия стала страной, в которую хотят приехать. Ранее, несмотря на приток иммигрантов из бывших британских владений, больше людей покидало Британию (часто направляясь за лучшей долей в Канаду или Австралию), чем приезжало на острова. При Тэтчер ситуация изменилась. Государственные службы рассчитывали, что в среднем эмиграция будет расти на 30 тысяч в год вплоть до конца тысячелетия. На самом деле в 1980-е годы среднее превышение притока составило 5 тысяч в год, а в следующем десятилетии — 68 тысяч, пока правительство Блэра не распахнуло ворота настежь перед новыми иммигрантами.

Не все изменения в обществе были запланированы Тэтчер и ее соратниками, многие стали для них тяжелым разочарованием. Британская семья вступила в период кризиса. Если в первые годы правительства Тэтчер две пятых всех домохозяйств представляли собой пары в браке по меньшей мере с одним ребенком, то в начале первого тысячелетия их доля составила лишь 22 %. Семей, согласно официальной статистике, стало меньше, чем домохозяйств-одиночек. Люди реже вступали в брак и чаще его расторгали, количество детей, рожденных вне брака, выросло вшестеро. Если в 1982 году каждый десятый ребенок рождался вне брака, то сегодня таких около половины. На другом конце возрастной шкалы стало гораздо больше одиноких стариков. Такую атомизацию общества часто ставят в вину Тэтчер с ее реформами. Кроме того, кризис британской семьи сопровождался падением влияния христианства среди британцев, особенно среди молодежи.