С трудом приподнявшись на локтях и превозмогая боль, сфокусировав взор, Аламез осмотрелся. Компания, в которой он пребывал, была далеко не из лучших, но могло быть и хуже…
Посреди стола, удобно поджав под себя ноги, восседал в окружении блюд и кувшинов с вином мерзко хихикавший Кабл. Если раньше на уродливой голове потомка карлов имелась хоть какая-то растительность, то теперь она была гладкой, как коленка. Огонь, разбушевавшийся в таверне, отменно исполнил роль брадобрея: все лишнее с головы удалил и не оставил при этом ни единого пореза. Что же касалось рук и кривоватых ножек коротышки, то им изрядно досталось. Аламез не смог определить на глаз степень тяжести ранений карла, поскольку они были скрыты под многочисленными окровавленными повязками, покрывавшими две трети тщедушного тельца, а то и больше…
Если писклявый голосок, без всяких сомнений, принадлежал хоть и израненному, но отменно себя чувствующему малышу, то владельца ласкавшего слух баритона моррон узнал не сразу. Да и как тут можно узнать, если спорщик сидел в бочонке и наружу высовывалась лишь его голова. Почему-то Фегустин Лат вновь поменял личину и опять превратился из красавца-аристократа в того самого неприметного купца, которого Дарк повстречал в придорожном трактире.
– О-о-о, а вот и наш сонливец проснулся! – радостно воскликнул Кабл, хлопая себя обмотанными бинтами руками по перевязанным тряпьем коленкам. – Как спалось вашему морронскому благородию? Винца в постельку не подать?!
Коротышка вел себя более чем странно. Судя по повязкам, он должен был не юродствовать, не веселиться, а лежать где-нибудь в дальнем уголке и лишь жалобно стонать, но, похоже, потомок карлов совсем не чувствовал боли и от скуки донимал остальных. На лице уставшего от глупых реплик и выходок карла вампира застыло выражение мученика. Моррон только что проснулся и пока не пострадал от чрезмерной говорливости малыша, но все еще было впереди, теперь настал его черед…
– Пасть заткни и отвернись! Сейчас одеваться буду, – оповестил о своем намерении подняться с кровати моррон, бывший совсем не в том настроении, чтобы вступать в задорную перепалку.
– Че отворачиваться-то?! – выразил искреннее удивление малыш, разведя руками и покачивая из стороны в сторону еще более уродливой, чем прежде, головой. – А то пока тя досюда тащили, я на твою срамоту не насмотрелся… Кстати, я бы на твоем месте не стеснялся… альмирским девкам…
Неугомонный Кабл не успел досказать явно пошлую мысль, поскольку севший в кровати моррон грубо прервал его трескотню, запустив в гнусно лыбящуюся физиономию сапог. Правда, коротышка оказался не только остер на язык, но и необычайно проворен. Он отбил грязный снаряд на подлете, притом так изловчился, умышленно изменив его траекторию подленьким образом, что сапог угодил точно в голову почему-то сидевшего в бочонке вампира.
«Как всегда… пострадали невинные жертвы!» – с сожалением подумал Дарк, а вслух произнес лишь скупое: «Извини!»
– Ах ты, гаденыш недоношенный, ах ты, мразь носатая! – взревел побагровевший от злости шевариец, забавно морща ушибленный нос и отплевываясь комками грязи. – Вон я как вылезу, как…
Конечно же, угрозы вампира были адресованы не Дарку, а истинному виновнику происшествия, то есть пакостнику Каблу. Однако коротышка отнесся к ним легко, просто-напросто не воспринял всерьез, как будто был абсолютно уверен, что пострадавший от его выходки вампир останется в бочонке еще на долгое время. Малыш резво вскочил на стол, повернулся к Фегустину спиной и, интенсивно вертя бедрами, принялся выделывать непристойные движения, время от времени похлопывая себя обеими ручками по оттопыренному назад седалищу. Танец был тошнотворно мерзким, так что Аламез не удержался и запустил в опустившегося до откровенных непристойностей плясуна второй сапог.
На этот раз танцор оказался не столь внимательным, и ударивший в спину снаряд буквально смел его со стола и чуть ли не столкнул в камин.
– Эй ты, погорелец, давай поосторожней! Шутки шутками, а так и шкуру подпалить дружбану недолго! – обиженно произнес Кабл, вновь забираясь на стол.
От того, что изгалявшийся потомок карлов осмелился назвать его другом, Дарка покоробило, но он сделал вид, что не расслышал этой явно не соответствующей действительности реплики и продолжил подъем с кровати, пока вдруг не понял бессмысленность этого предприятия. Он не знал, где находится, а значит, ему некуда пока идти. Одеться же было не во что: роба в бою героически превратилась в лохмотья, которые спасители не удосужились с собой прихватить, а в одной короткой кольчуге и сапогах по улочкам Альмиры не походишь, даже ночью.
– Ты б не кривлялся понапрасну, а лучше бы рассказал, что да как? Где находимся, как из передряги выбрались и каким таким чудом здесь очутились?! – задал вопрос Дарк, пока решивший не сверкать наготой, а отсидеться в кровати, благо что она была теплой и мягкой.
– А ты за всех не говори! Энто ты в переделку попал да вот этот, – Кабл обиженно кивнул головой на бочонок с вампиром. – Говорил же я ему, что смываться пора, а он…
– Заткнись! – на этот раз приказал не Аламез, а Фегустин, уставший от выходок изобилующего словами, насмешками да обвинениями соседа по подземелью.
– Сиди уж, рыбка моя недосоленная и переперченная! – огрызнулся карл, а затем, демонстративно повернувшись к вампиру той частью тела, которой совсем недавно вилял, принялся подробно отвечать на вопросы Дарка: – Значитца, так, пока ты там с вампирами беседовал, мы вон с энтим занудой, что в бочонке отмачивается… – небрежно махнул ручонкой Кабл в сторону сердито нахмурившего брови Лата, которому пришлось стерпеть очередное оскорбление, – …сидели и, мирно беседуя, пташек откушивали. Он их лишь жареными жрет, я этого, кстати, совсем не одобряю. Сначала все тихо было, а тут монахи набежали, целая толпа. Начали всех наружу выгонять да к рожам присматриваться. Думаю, дело плохо! Уведут всех без разбора на Остров Веры, а оттуда лишь две дороги: одна – на каторгу, другая – на костер. Морячье пьяное, ершистое, но бучу поднять не осмеливались, и тут я подмог! Уж извини, пришлось обещаньице тебе данное не сдержать и зубки чуток осклабить!
– Ты зачем монаху старшему пол-ляжки откусил, дурья башка?! – послышался голос из бочонка, но рассказчик не отвлекся, лишь запустил в беззащитную голову обгрызенный по бокам огурец.
– Выхода иного не было! Выбраться сподручней, когда кутерьма и давка начинается. Вот я ее и учинил, – оправдался Кабл перед морроном. – Я ж и подумать-то не мог, что этот балбес вас предупреждать через самую свалку попрется, вот ему и досталось острым клювом по хребту… Насадили его крюком под лопатки как самую что ни на есть глупую рыбешку!
Такого оскорбления вампир уже стерпеть не мог. Слова с угрозами на карла не действовали, поэтому Фегустин опустился до низкого действия: надул щеки, набрал в рот слюны и плюнул, метко угодив Каблу в самый центр опаленной лысины. В ответ на лицо Лата приземлился капустный лист, обильно смоченный в каком-то пахучем соусе. Однако возмездие не отвлекло Кабла от разговора, он свершил его между делом, но при этом явно получил огромное удовольствие.
