Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
– Запомню, – сказал я и поинтересовался, что же именно удалось Марку узнать в Суздале.
– Женщина-экскурсовод, с которой разговаривал чернобородый, ничего нового мне не сообщила, но я убедился, что она действительно очень похожа на Соломонию Сабурову со старинного портрета. А вот в отделе кадров музея, куда я обратился потом, меня ожидал сюрприз, – продолжил Марк, не отрывая глаз от дороги. – Оказалось, Эрнст Карлович Винтер – тот самый немецкий офицер, взятый в плен во время войны, от которого нам впервые стало известно о дневнике опричника и новгородских сокровищах. Помнишь, на допросе в Ростове я упомянул его? Чернобородый сделал тогда вид, что и знать не знает этого человека, а сам, оказывается, успел его найти.
– Зачем этот старик потребовался чернобородому, что он хотел выяснить с его помощью?
– В спецкоманду СС барона Кюнсгберга, занимавшуюся грабежом художественных ценностей, было привлечено немало опытных искусствоведов, которые обеспечивали квалифицированную оценку захваченных сокровищ. Эрнст Карлович – один из тех искусствоведов. До войны он несколько лет стажировался у нас, прекрасно изучил русский язык, нашу историю и культуру, а когда началась война, его мобилизовали как специалиста по России. Так он очутился в спецкоманде Кюнсгберга, где и познакомился с отцом чернобородого.
– А что заставило Вальтера Бэра открыть свою тайну чужому человеку? Ведь он мог потребовать за молчание свою долю.
– Вальтер Бэр был вынужден пойти на этот шаг, поскольку не знал ни нашей истории, ни древнего русского языка. Иначе он вовсе не смог бы прочитать дневник опричника, Эрнст Карлович потребовался ему как переводчик и консультант. Но вскоре Винтер попал в плен, его отправили в лагерь военнопленных, находившийся в Суздале. Там Эрнст Карлович сидел вместе с фельдмаршалом Паулюсом, вступил в организацию немецких офицеров-антифашистов. Потом, серьезно заболев, оказался в больнице, где познакомился с нашей медсестрой, они полюбили друг друга. Когда в пятьдесят третьем году пленных офицеров отпустили в Германию, Винтер женился на этой медсестре и навсегда остался в Суздале.
– И все-таки странно, почему он не вернулся на родину, – с подозрением заметил я.
– Во время бомбардировки Дрездена погибли все его родственники. Видимо, это сыграло свою роль.
– Винтер, Винтер… повторил Пташников. Знакомая фамилия. Вспомнил! Я читал его статьи об археологических раскопках на территории древнего Суздаля. В своем деле он весьма авторитетный специалист.
– Вроде бы к нему и как к человеку относятся в Суздале с большим уважением, – вспомнил я разговор о Винтере с «Соломонией» и словоохотливой старушкой-смотрительницей.
– В отделе кадров музея мне тоже дали об Эрнсте Карловиче самый теплый отзыв, и, видимо, заслуженный. Но меня интересовали не его личные качества, а другое – зачем к нему приезжал чернобородый? Однако дома у себя Винтер так и не появился, ни с чем вернулся я в Москву. И тут выяснилось, что в то самое время, пока я искал этого человека в Суздале, он разыскивал меня в столице.
– Его величество случай!
– Тут не случай, а логика событий, – поправил меня Марк. – Эрнст Карлович действительно оказался порядочным человеком, поэтому в ситуации, в которую угодил, он не мог не обратиться к нам.
– Так зачем же чернобородый приезжал к нему? – поторопил я Марка.
– Отто Бэр знал, что его отец показывал дневник опричника Винтеру, что именно тот первым прочитал о новгородских сокровищах. Видимо, после нескольких безуспешных попыток отыскать икону с планом тайника, у чернобородого появились сомнения, не удалось ли отцу еще во время войны найти этот план или, по крайней мере, выйти на его след. Он и разыскал Винтера в Суздале, чтобы задать ему этот вопрос. Старик не сразу разобрался, кто это такой, и вспомнил в разговоре с ним, что Вальтер Бэр очень хотел попасть в Ярославль, почему-то именно там надеясь найти Царские врата из Новгорода с планом тайника опричника.
Я спросил Марка, кем чернобородый представился Винтеру.
– Как и в Ярославле, и в Ростове – сотрудником новгородского музея, разыскивающим уникальные Царские врата.
– Ловко.
– Однако эта же ловкость и подвела его. Буквально через полчаса, как ушел чернобородый, к Винтеру заявился еще один гость, который представился сотрудником МВД и поинтересовался, зачем приходил Отто Бэр, что он пытался выяснить.
– В сложную ситуацию попал Винтер, – посочувствовал я. – Как же он вышел из нее?
– Эрнст Карлович сразу понял, что и первый «научный сотрудник», и второй «сотрудник милиции» – самозванцы, которые охотятся за сокровищами опричника. Сказал, что чернобородый спрашивал у него, нет ли в Суздале Царских врат из Новгорода, и, выпроводив гостя, в тот же день отправился в Москву. Там мы и встретились, Винтер поведал мне всю эту историю и высказал предположение, что чернобородый – сын Вальтера Бэра.
– Как он догадался?
– По его словам, чернобородый очень похож на своего отца. Кроме того, нам удалось выяснить, кто был «сотрудником милиции». За ним организовали наблюдение, он и вывел нас на Отто Бэра, за которым следил. Кстати, этого «сотрудника», как вспомнил Эрнст Карлович, ожидал на улице красный автомобиль. – Марк на мгновение оторвал взгляд от дороги и посмотрел на меня.
Я не мог понять, что он хотел этим сказать. Может, тоже подумал, что ехавший за нами автомобиль – тот самый, который видел возле своего дома Винтер?
Кто он такой – «сотрудник милиции»? Не встречал ли его Марк раньше? Не Окладин ли это? У него есть машина, в те самые дни он был в Суздале. Или сын Ниткина? Но ведь Андрей еще не знал меня в лицо, почему же в тот день, на знойной суздальской улице, автомобиль притормозил рядом со мной?
И снова мои подозрения возвращались к Окладину, опять подумалось мне: а может, он действует заодно с сыном Ниткина? Не они ли на пару были в Суздале?
До сих пор я не мог выбраться из лабиринта вопросов, и это приводило меня в отчаяние.
Сбавив скорость, мы въехали в древний Ростов, миновали белокаменный кремль, построенный властолюбивым митрополитом Ионой Сысоевичем, и вот машина остановилась у скромной деревянной церкви на голом берегу мелководной Ишни.
Вросший в землю камень неподалеку от церквушки потемнел от росы и действительно казался сейчас черным.
Сотрясая легкий утренний воздух, по высокой насыпи проехала первая электричка на Москву, с озера Неро тянуло туманной свежестью, купола Спасо-Яковлевского собора на берегу озера едва просматривались.
Мы подошли к камню, я потрогал его ладонью – и вековой холод остудил руку.
Широкими шагами Пташников направился от камня к церкви Иоанна Богослова, крикнул оттуда:
– До угла церкви ровно восемьдесят шагов. Колокольня не в счет – ее пристроили в девятнадцатом веке.
Оставляя в росной траве темный след, Пташников начал отмерять от камня, по одной линии с деревянной церковкой, восемьдесят шагов. Мы с Марком шли следом. Пожухлая мокрая трава неприятно поскрипывала под ногами.
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
