Книга Спасти Феникса - Маргарет Оуэн

Из всех картин, которые Фу ожидала увидеть перед тем, как задохнуться до смерти, меньше всего она предполагала лицезреть принца Жасимира, блюющего на труп Олеандра.

Мир потемнел, крики стали еще тише… и тут тяжесть на спине резко исчезла. Она шатнулась вперед, рука кожегаста все еще сжимала ей горло. Кто-то ухватил ее, но рука одним рывком отвалилась. Она поймала ртом воздух и закашлялась. Глаза стали влажными.

Принц стоял рядом с ней на коленях, пригвоздив руку кожегаста к земле мечом Тавина. Ошметки серой кожи валялись вокруг них, тихо сворачиваясь и разворачиваясь. Голова кожегаста расплющилась, как сырое тесто, потом снова вспучилась. Дальше лежал мертвый Олеандр.

В кулаке он по-прежнему сжимал несколько прядей волос Фу. Достаточно, чтобы сделать новую куклу для Русаны, когда они с ней покончат.

– Ну теперь-то ты можешь потратить зуб Феникса?

Подумать только! Даже в такой момент Жасимир проявлял мелочность. Фу бросила на него взгляд и ухватилась за связку.

Олеандры уже обнажили сталь. Остальные кожегасты со слабым свистом двинулись к ним. Слишком много, чтобы сражаться.

Но не так уж много, чтобы обогнать.

Зуб Феникса ответил на зов Фу.

Мертвый король-чародей зарычал в ее костях, и золотое пламя изогнулось кричащей дугой. Лошади Олеандров сбились в кучу, проклинаемые хозяевами. Однако не бросились прочь, будто сомневались в ней.

Будто сомневались в ярости Вороны.

Фу скормила огню свой страх и свою ненависть. Призрак Феникса повел армию в наступление. Языки пламени превратились в стену, в волну, в челюсти ужасающего зверя, пожирающего все вокруг.

Тогда Олеандры побежали.

– Хватай, что сможешь, – прохрипела она. Жасимир поднял ее на ноги и бросился к их узлам.

Фу швырнула зуб Феникса в мертвого Олеандра, сжигая последний локон в его руке. Золотая стена вытягивалась вдоль дороги, держа Олеандров на расстоянии. Зуб продержится еще несколько вздохов, но Фу молилась о том, чтобы для начала им хватило и этого.

Они с Жасимиром устремились в чащу.

Она не знала, сколько они бежали. Золотой огонь позади них угас до обычного оранжевого цвета. Топот копыт огласил лес, сопровождаемый криками, насмешками и светом факелов. Они с Жасимиром не раз съеживались в кустарнике, ожидая, пока бледный всадник или скользящий кожегаст проскачет мимо и вернется тихая тьма.

Наконец они миновали лес. В небе сверкал серп полночной луны, его слабый свет лился на сочные склоны пастбища, усыпанные козами и коровами.

Фу указала в сторону. В нескольких десятках шагов от них под грубой деревянной конструкцией укрывался стог сена.

– Туда.

Жасимир кивнул. Они перемахнули через ограду пастбища, потом через ограду участка, где хранилось сено, и забрались за стог.

Долгое время никто из них не шевелился. Фу просто щурилась на небо, вдыхая пыльно-медовый запах сена и пытаясь думать о чем угодно, кроме того ужаса, который сейчас гнался за ними по пятам. Судя по выскакивавшему из груди сердцу и дрожи, сотрясавшей ребра, эту битву им не выиграть.

– Бронза, – проворчал Жасимир. – Мужик, которого я прикончил. У него было копье с бронзовым наконечником. Для Соколов на деревенских заставах.

– Ага, – сказала Фу.

Снова скрипучая пауза. Потом:

– Я убил кого-то.

– Тавин сказал… – Голос Фу оборвался. – Он говорил, что со временем становится проще. – Жасимир не ответил. Она заставила себя сесть и порыться в узле. – Еще он говорил, что его тоже стошнило на первый труп, так что потом вам обоим будет что вспомнить.

Жасимир издал странный звук, который перешел в клокочущий отчаянный смех. Он закрыл глаза рукой.

– Что, двенадцать печей, мы только что… Что это было? Чем они были?

Фу сглотнула. Она восприняла кожегастов так же, как воспринимала грешников: достаточно отстраненно, чтобы притупить страх. Во всяком случае, она пыталась.

– Никогда не слышала, чтобы Лебедь-чародей умел такое. – Фу вытащила полоски сухофруктов и вяленого мяса и протянула половину принцу, не обращая внимания на дрожь в руках. – Похожи просто на… кожу. Но я не слышала о том, чтобы такое умел кто-нибудь из кожемагов. – Вспомнилась липкая пустая кожа, сжимавшая слишком крепко. Она заставила себя откусить от мяса и некоторое время жевала – ее мутило, не хотелось глотать, но она старалась, по чуть-чуть. – Похоже, это то, что прошлось по нашему лагерю перед Гербеньяром. Вы ведь видели одного вблизи? Когда Стервятники попытались на нас напасть.

– Мы решили, что это из-за темноты.

– Однако половина группы разбежалась, как только вторая пала, – размышляла она вслух. – Те, что во плоти. А эти кожегасты только прошлись по нашему лагерю, и больше ничего. Так что они не нападут сами. Им нужно, чтобы за ними следовали люди. Это нам на руку.

Жасимир подавился сухофруктом.

– С какого бока это нам на руку?

– Олеандры не скачут днем, пока, во всяком случае, а Стервятники на время сбились со следа. Мы будем держаться дорог до заката, забиваться куда-нибудь подальше на ночь и, возможно, сумеем их избежать. – Фу откупорила бурдюк с водой и сделала глоток. – Мы сможем добраться до Триковоя раньше, чем истечет Павлинья Луна.

Жасимир долго выдыхал воздух и снова вдохнул.

– Как… после всего, что я натворил, после всего, что ты наговорила про моего отца… почему ты все еще думаешь о том, как его спасти?

– Не думаю. – Она запрокинула голову и позволила себе на мгновение прикрыть глаза. Если ей когда и хотелось выбирать выражения, то не сейчас. – Он был для меня плохим королем, да и тебе, судя по всему, он был не слишком хорошим отцом. Но если Русана займет его место, станет еще хуже. А я не смогу никого спасти в одиночку. Ни Тавина, ни моих родичей, ни даже короля. Без помощи генералмейстера.

– Тетя Драга вернет тебе твою семью, – сказал Жасимир. – Она уже обязана спасти Тавина, поскольку они кровная родня. Генералмейстер последует кодексу Соколов.

Часть ее смела надеяться на то, что он прав. Остальная называла это глупостью. Фу не знала, какая причиняет больше боли. Вместо этого она сказала: