Через мгновение Дорн увидел, как страж превращается в нечто крылатое и сверкающее, с характерными для золотых «усами» и великолепным гребнем почти вдоль всего тела. Когда Кара добралась до конца заклинания, ударил гром, и молния, бывшая частью ее природы, сверкнула в чистом синем небе. Но после этого природного знамения сильный, как прежде, ветер взвыл снова и закрутил ее в воздухе. Кара снова начала петь то же заклинание. В такт мелодии хлестали молнии и грохотал гром. Дорн чувствовал, как вокруг нее скапливается магия, жалящая его кожу. Искры плясали и шипели, попадая на железные части тела полуголема.
«Похоже, на этот раз получится», – подумал он.
И тут могучие мускулы под Кариной шкурой напряглись, и она извернулась в воздухе. Спустя долю секунды ее швырнуло на каменистый склон. На них обоих градом обрушились камни. Дорн понял, что она сделала это, чтобы принять на себя часть предназначавшегося ему удара.
Он не мог поверить своим глазам. Удар явно оглушил или даже покалечил Кару, и они вместе покатились по склону. Это долгое падение грозило вытряхнуть из них остатки жизни. Но певчая оттолкнулась от крутого откоса, расправила крылья и снова взлетела. Еще изумительнее было то, что ни удар, ни боль в сломанной передней ноге и торчащий сквозь шкуру осколок расщепленной кости не испортили ее песни.
Во время заключительной фразы молния полыхнула так ярко, что Дорн вынужден был закрыть глаза, и раздался такой раскат грома, что заболели уши. Ураган мгновенно прекратился, словно его никогда и не было.
Дорн выдернул окровавленные стальные когти из шкуры своей спасительницы и, как сумел, торопливо и неловко обнял ее огромное змеиное тело.
– Этот маг Нексус ничем не лучше тебя, – выдохнул он.
– Я люблю тебя за эти слова, – ответила Кара, – но нам очень, очень повезло.
Громадный золотой дракон расправил крылья и взмыл в воздух.
– Похоже, сейчас нам понадобится еще немножко удачи. – бросил Дорн, готовя большой лук. – По крайней мере, тут я готов помочь.
– Не стреляй! – крикнула Кара. – Не стреляй, пока не будешь уверен, что он намерен причинить нам вред. Это Тамаранд, главный из помощников Ларета. Он не любит бессмысленных убийств.
– Если бешенство не взяло его в оборот.
– Он пытался знаками показать, чтобы мы улетали, – возразила Кара, – чтобы не попасть в ураган. Он не стал бы этого делать, если бы хотел, чтобы мы погибли.
– Может, и нет.
И все же Дорн наложил стрелу на тетиву. Всю свою жизнь он ненавидел драконов, и даже если теперь полюбил одного из них, это не могло его заставить отказаться от подозрительности ко всем остальным. Кара и Тамаранд кружили друг возле друга.
– Уходи, – сказал золотой. – После долгих раздумий его великолепие объявил, что тебе и твоим друзьям бунтовщикам запрещается пользоваться этим прибежищем. Я не уверен, что он прав, но мое мнение ничего не решает. Ты должна уйти и, как сумеешь, пережидать бешенство где-нибудь в другом месте.
– Я должна поговорить с Ларетом, – сказала Кара. – А затем, если такова будет его воля, я уйду и никогда не вернусь.
– Ты не понимаешь. Это будет означать твою смерть, и твоего спутника тоже. Я уже нарушил свой долг, не напав на тебя, как только ты справилась с ураганом.
– Я должна поговорить с Ларетом, – повторила Кара. – Даже если я заплачу за это право жизнью. Да будет так. Я была права, лорд Тамаранд. У бешенства есть причина, есть и лекарство. Мои друзья и я нашли часть средства борьбы с безумием и знаем, где искать остальное. Но мне нужна помощь драконов, собравшихся здесь.
Золотой внимательно посмотрел на нее.
– Неужели это правда? – спросил он.
– Да, – подтвердил Дорн, – к счастью для всех вас. Потому что ее открытие – единственная надежда для важных и довольных собой золотых и серебряных.
– Спускайся, – сказал Тамаранд, – и я разбужу его великолепие. Советую обращаться к нему со всеми подобающими почестями.
Два дракона начали снижаться по спирали и опустились на землю среди своих спящих собратьев. Когда Дорн соскочил со спины Кары и отошел от нее на несколько ярдов, то увидел, что отверстия от его когтей и сломанная передняя нога, которую она поджала к груди, были не единственными ранениями. После падения на горный склон вся нижняя часть ее туловища была ободрана и кровоточила. В противоположность этому на сверкающей золотой чешуе большого дракона не было ни пятнышка, и новый приступ неприязни заставил охотника стиснуть зубы.
– Сожалею, – сказал Тамаранд, – но я не целитель.
– Моими ранами мы можем заняться потом, – ответила Кара.
– Молю богов, чтобы это было так. Я отведу вас к его великолепию.
Кара и Дорн пошли вслед за ним, хрустально-голубая дракониха – тяжело хромая на трех ногах, полуголем почти бегом, чтобы поспеть за длинными шагами спутников. Они проходили мимо огромных, свернувшихся кольцами, неподвижно лежащих драконов. Петляли, чтобы не перелезать через спящих, но вскоре Дорн понял, куда они направляются. На северном краю ложбины, чуть в стороне от остальных, лежал золотой дракон, еще более огромный, чем Тамаранд, – наверное, крупнее даже, чем Малазан.
– Чтобы пробудить его, мне хватит всего несколько секунд, – пояснил Тамаранд.
Шипя и рыча, он выдохнул слова силы. На мгновение воздух сделался зеленоватым, и у Дорна заложило уши, словно он погрузился глубоко нод воду.
Ларет застонал так, что у Дорна содрогнулись все кости. Веки золотого задрожали и желтые глаза открылись. Ларет с трудом поднялся на ноги и повел головой из стороны в сторону. Он казался озадаченным, и Дорна остро кольнуло дурное предчувствие.
Потом взгляд золотого остановился на Каре. Глаза его вспыхнули ярче, мерцание их было заметно даже при солнечном свете. Он вскинул голову, и горло его раздулось от готового выплеснуться огня.
– Нет, ваше великолепие, – вскричал Тамаранд, – прошу вас! Я дал Карасендриэт дозволение войти в пристанище.
Дорну на мгновение показалось, что Ларет все же собирается напасть, но теперь Король Справедливости обратил свой взор на помощника.
– Я приказал тебе убивать любого, кто преодолеет заклятия Нексуса. Включая предателей. Особенно их.
– Со всем почтением к вам, ваше великолепие, – возразила Кара, – я не согласилась с вашим планом выживания во время бешенства, но это не сделало меня предательницей моего народа.
– Ты изменила дважды, – заявил Ларет. – Во-первых, проигнорировав решение нашего собрания, а во-вторых, притащив сюда человека. – Он презрительно усмехнулся. – Если, конечно, эта жуткая мешанина из железа и плоти – человек. Кем бы он ни был, никто из посторонних не должен знать, где находится наше убежище. И есть только один способ сохранить секрет. Поэтому вы оба умрете.
