себе?
— Потом вы обрушиваетесь на апатичный электорат. Заставляете его испытать чувство вины. Держите его в скуке. Подкармливаете его. Развлекаете его. Не переусердствуйте!
— О нет, мы никогда не переусердствуем в этом.
— Дайте им понять, что они будут голодать, если нарушат строй. Пусть они посмотрят, как плохо бывает тем, кто раскачивает лодку.
Спасибо тебе, Верховная Мать. Это очень подходящий образ.
— Но не допускаете ли вы, чтобы иногда за плащом случайно оказался живой матадор?
— Конечно! Ату его! Потом можете спокойно ждать, когда смешливые умолкнут сами по себе.
— Я знала, что вы не способны допустить у себя демократию!
— Почему ты мне не веришь?
Ты испытываешь судьбу.
— Потому что тогда вам надо было бы ввести у себя открытое голосование, жюри, судей и…
— Мы называем их прокторами. Это что-то вроде жюри в полном составе.
Она немного растеряна.
— И никаких законов… установлений, или как вы их там называете?
— Разве я не говорила, что мы рассматриваем их раздельно? Установления — это прошлое, законы — будущее.
— Вы как-нибудь ограничиваете права этих… прокторов?
— Они могут принимать любые решения, которые пожелают, точно так, как это делают члены судебного жюри. Будь проклят закон!
— Это очень тревожная идея.
Она действительно взволнована. Смотри, как поскучнели ее глаза.
— Первое правило нашей демократии — никаких жюри, ограниченных рамками закона. Такой закон глуп. Просто удивительно, насколько глупы могут быть люди, когда они начинают действовать малыми самодостаточными группами.
— Ты называешь меня глупой, не так ли?
Берегись оранжевых бликов.
— Кажется, есть такой закон природы, который гласит, что почти невозможно, чтобы замкнутая самодостаточная группа людей действовала просвещенно.
— Просвещенно? Я так и знала.
Это опасная улыбка. Будь осторожной.
— Это означает течение по направлению сил жизни, таким образом выстраивая свои действия, чтобы жизнь могла продолжаться…
— При этом, естественно, большинство должно быть счастливо.
Быстро! Мы оказались слишком умны для нее! Меняй тему разговора!
— Этот элемент Тиран исключил из своего Золотого Пути. Он рассчитывал не на счастье, а на выживание человечества.
Мы же говорим: меняй тему! Посмотри на нее! Она в ярости!
Великая Досточтимая Матрона оторвала руку от подбородка.
— И я собиралась пригласить тебя в наш Орден, сделать тебя одной из нас. Освободить тебя.
Отвлеки ее! Быстрее!
— Не говори, — произнесла Великая Досточтимая Матрона. — Не открывай рта!
Теперь все кончено.
— Ты должна была помогать Логно или кому-нибудь еще, кто заменит меня на моем месте! — Она взглянула на прикорнувшего в углу клетки футара. — Ешь, милый.
— Не буду есть приятную леди.
— Тогда я выброшу ее труп стае!
— Великая Досточтимая Матрона…
— Я не велела тебе говорить! Ты осмеливался называть меня Дамой.
Она молниеносно вскочила с кресла. Дверь клетки Луциллы с треском отворилась, ударившись о стену. Луцилла попыталась выскользнуть наружу, но шига сковала ее движения. Преподобная Мать не уловила тот момент, когда был нанесен удар, размозживший ее височную кость.
Умирая, она слышала горестный вопль людей Другой Памяти с Лампадас, памяти, хранившей гений и опыт многих поколений.
***
Есть люди, которые никогда ни в чем не участвуют. Жизнь их случайна. Они почти тупо существуют, гневом или насилием сопротивляясь всему, что может нарушить их готовую взорваться злобным негодованием иллюзию надежности бытия.
Альма Мавис Тараза
Туда и обратно, туда и обратно. Весь день постоянные поиски. Одраде переходила от одной видеозаписи к другой, пребывая в полной нерешительности и тяжких сомнениях. Сначала Сциталь, потом юный Тег с Мурбеллой и Дунканом, потом долгое стояние у окна в раздумьях о рапортах Бурцмали с Лампадас.
Как скоро смогут они восстановить память башара? Будет ли подчиняться им восстановленный гхола?
Почему замолчал Раввин? Не начать ли нам Экстренное Единение, делясь друг с другом памятью без всяких ограничений? Моральный ущерб от такого действия может быть невосполнимым.
Записи высвечивались на поверхности рабочего стола, помощницы и советницы приходили и уходили. Их вторжение было необходимостью. Подписать это. Утвердить то. Уменьшить ли обеспечение той или иной группы меланжей?
Беллонда сидела в кабинете Верховной все время. Она перестала спрашивать, что ищет Одраде, и просто смотрела на нее немигающим беспощадным взглядом.
Они спорили о том, сможет ли восстановление поголовья песчаных червей в Рассеянии восстановить зловредное влияние Тирана. Эта бесконечная греза о проснувшемся Черве все еще тревожила Белл. Но одна только численность популяции говорила о том, что влиянию Тирана на судьбу Общины закончилось необратимо.
Тамалейн приходила раньше в поисках новых записей Беллонды. Она хотела найти что-нибудь свеженькое из накоплений Архива. Сама же Беллонда вынашивала планы обличения, касающегося изменения численности Общины и истощения источников ее пополнения.
Одраде выглянула в окно, за которым простирался ландшафт, окутанный сумерками. Тени обозначились резче, за окном быстро темнело. Когда темнота сгустилась, Одраде увидела, что ее рассеивают огни домов на плантациях. Она помнила, что огни зажглись уже давно, но было такое впечатление, что это именно ночь зажгла их. Некоторые окна гасли, когда люди переходили из одной комнаты в другую. Нет человека в доме — нет огня. Не следует растрачивать энергию попусту.
На мгновение ее внимание привлекли мигающие огоньки. Вариант старого вопроса об упавшем в лесу дереве: «Был ли звук падения, если его никто не слышал?» Одраде была на стороне тех, кто утверждал, что сотрясение от удара было независимо от того, зарегистрировали ли его.
Не расставлены ли в Рассеянии тайные сенсоры? Какие изобретения и инновации используют те, кто очень давно удалился в Рассеяние?
Беллонда решила, что они и так слишком долго молчат.
— Дар, ты посылаешь вокруг себя очень тревожные сигналы, которые могут обеспокоить Капитул.
Одраде оставила реплику без ответа.
— Что бы ты ни делала, все воспринимается как твоя нерешительность. — Какой грустный голос у Белл. — Группы старших Сестер всерьез обсуждают вопрос о твоей замене. Прокторы уже голосуют.
— Только прокторы?
— Дар, неужели ты действительно махнула рукой Праске и сказала ей, что хорошо быть живой?
— Да, это так.
— Что ты наделала?
— Ты повторяешься. Что-нибудь новое от Дортуйлы?
— Ты сегодня спрашиваешь об этом десятый раз! — Беллонда жестом указала на рабочий стол. — Ты постоянно рассматриваешь сообщение Бурцмали с Лампадас. Мы что-то недосмотрели?
— Почему наши враги с таким остервенением держатся за Гамму? Скажи мне, ментат!
— У меня мало данных, и ты это прекрасно знаешь!
— Бурцмали не ментат, но его рапорты очень сильны, Белл. Я всегда говорила тебе, что он был любимым учеником нашего башара. Неудивительно, что в нем видны черты его учителя.
— Прекрати, Дар. Что ты увидела в рапорте Бурцмали?
— Он
