ЛАКЛАН РЕЙН ПОДТВЕРДИЛ СВОЮ СВЯЗЬ С ИНТЕРНОМ ИЗ ГОСУДАРСТВЕННОГО ДЕПАРТАМЕНТА ЭЛЕН ЭБЕРДИН
Фрэнси взглянула на следующую распечатку. Это был имейл от Нэлл. «„Веселая лама“, 4 июля, 20:00. Приходите все, особенно Уинни. Ответ „нет“ не принимается».
Что если мне не поверят? Я наконец-то смогла сказать это вслух. Если они поймут, что все это неправда?
Что если меня посадят в тюрьму?
Джошуа от меня отвернулся. Я знаю, одно упоминание об этом приводит его в ужас.
Фрэнси перелистнула страницу, к их ногам упала стопка сложенных бумажек. Нэлл подняла их и развернула.
Это была та фотография Одди. В трех экземплярах.
Колетт закрыла глаза, она слышала только, как капли дождя барабанят чердачному окну.
— Господи, — чуть слышно сказала Нэлл.
Колетт открыла глаза. Давай, одними губами сказала Фрэнси.
В дверях появилась Скарлет. Ребенок плакал все сильнее.
— Он, кажется, голодный, — сказала Фрэнси. — Я могу тебе как-то помочь?
— Ты можешь уйти. Муж уже паркуется, он сейчас поднимется. Поверь мне, он без всякого понимания отнесется к вашему визиту.
Колетт подошла к Скарлет, представила, как сбежит по лестнице на улицу и под дождем понесется домой к Чарли и Поппи. Все это казалось ненастоящим. Но тут она встретилась взглядом с Нэлл и Фрэнси и почувствовала, что придвинулась к Скарлет поближе.
— Что ты делаешь? — спросила Скарлет, закрывая голову ребенка ладонями.
Колетт потянула за чехол от дождя. Скарлет отпрянула, но Колетт мельком увидала волосы и лицо ребенка.
— Мидас, — сказала Фрэнси из-за плеча Колетт, а Скарлет поспешила на кухню. Колетт пошла за ней на подгибающихся ногах.
Он кричал все громче, Колетт догнала Скарлет. Она сунула руки в кенгуру и обхватила ими ребенка. Она почувствовала, как Скарлет тянется к раковине, и увидела, что в руке у нее зажат нож.
Потом все почернело.
Я кладу нож на стол.
Фрэнси не двигается, Нэлл стоит на коленях около Колетт, которая упала на пол. Ребенок у моей груди кричит.
— Посмотрите, что вы натворили, — говорю я, посмотрев на него. — Вы расстроили Джошуа.
— Скарлет, что же ты… — Фрэнси подходит поближе. — Отдай его мне. Отдай мне Мидаса.
— Мидаса? Он мертв. Это Джошуа, — я вижу в его глазах ужас и шепчу ему на ухо: — Не бойся, милый, все будет хорошо.
Перед глазами все кружится. В воздухе блестит пыль. Они пришли в гости.
Я принимаю «Майских матерей» у себя дома.
Нэлл плачет, у ее уха телефон. Нужно соображать быстрее. Я подхожу к ней и вырываю телефон из рук.
— Нет, отдай, — она не в себе. — Нужно вызвать скорую.
Я спокойно кладу телефон в раковину и включаю воду:
— Дамы, на наших встречах запрещены телефоны. Это же невежливо, — я поворачиваюсь к Фрэнси. — И твой тоже.
— Мой?
— Да, — я протягиваю руку. — Отдай телефон.
Фрэнси роется в заднем кармане шортов. На ней все те же светло-зеленые, покрытые пятнами от молока, плохо на ней сидящие шорты из «Олд Нэйви», которые она, бедняжка, надевает на все встречи:
— Телефон? Я не…
Я перешагиваю через Колетт, разворачиваю Фрэнси, впившись ногтями в ее мягкие бицепсы, и достаю телефон у нее из кармана. Бросаю его в раковину рядом с телефоном Нэлл, сверху выдавливаю голубое средство для мытья посуды и смотрю, как они исчезают под пеной. Бросаю взгляд на свое отражение в буфете, замечаю, что под глазами мешки, а волосы в жутком состоянии. Я выгляжу ужасно.
Я щиплю себя за щеки, чтобы к ним прилила кровь, и взбиваю волосы пальцами. Нужно получше готовиться к этим встречам и хорошо выглядеть. Я же знаю, как много значения эти женщины придают внешности.
— Прошу прощения, — говорю я, поворачиваясь к Фрэнси. — Не хотела грубить. Просто у Джошуа последнее время не очень хорошее настроение, я немножко устала от этого. Ну, вы сами знаете, как это бывает, да ведь?
Я иду к входной двери, вкручиваю дверную ручку на место и закрываю дверь на цепочку. Становлюсь на колени и, собравшись с силами, подпираю дверь коробками с вещами. Когда я встаю, голова слегка кружится.
— Когда так льет, нет смысла идти в парк, — я направляюсь к холодильнику. — Давайте устроим встречу здесь, так удобней. И ребенка надо кормить.
Я достаю из морозилки бутылочку с грудным молоком, одну из последних, которую я успела сцедить до того, как у меня ушло молоко. Я понимаю, что стоило отнестись к этому серьезней, ставить будильник ночью и продолжать сцеживаться, пить больше трав и отвратительного чая для лактации. Я опять не справилась.
— Садись, — говорю я Фрэнси и ставлю бутылочку в микроволновку. — И не надо, пожалуйста, говорить, что в микроволновке молоко теряет все свои полезные качества. Я в курсе. Я те же книжки читала. И я выбрала для себя свой собственный подход к материнству, называется «Матери: да пошли вы в жопу». — Я смеюсь и обращаюсь к Колетт, которая лежит в луже крови на плиточном полу. — Может, напишешь для кого-нибудь книжку об этом?
Я беру бутылочку и сажусь на диван. Окидываю их взглядом и замечаю что-то странное:
— Постойте. А где же ваши дети?
Фрэнси молчит, но меняется в лице. Она, кажется, взяла себя в руки.
— Сегодня же у нас девичник, — говорит она и садится рядом со мной, не спуская глаз с Джошуа. — Ты что, забыла? Мы же договорились, что придем без детей. Скажи, Нэлл?
