Разъярённая Афродита направляется к Деметре и Гере. Но богини отказывают ей в поддержке — равно как и Психее, когда та обратилась к ним за помощью. Они сохраняют нейтралитет в конфликте, вспыхнувшем в фемининной сфере, к которой принадлежат и они сами. Изначально они были заодно с Афродитой, и их тройственный союз противостоял Психее, но страх перед Эросом удержал Деметру и Геру от решительных действий.
Когда Психея прекращает своё бегство от Афродиты (которое на самом деле было поисками Эроса) и сдаётся богине, она готовится к верной смерти.
В основе замысла Афродиты погубить соперницу лежат четыре задания, выполнения которых богиня требует от Психеи. Совершая эти четыре странных и трудных подвига на службе у Афродиты, Психея становится фемининным аналогом Геракла, а её тёща — аналогом мачехи героя. И здесь, и там Плохая Мать олицетворяет саму судьбу, и в обоих случаях эта судьба ведёт к героизму и «памятным свершениям». На данном этапе наша задача состоит в выявлении принципиальных отличий фемининного героизма от маскулинного.
На первый взгляд, содержание четырёх подвигов Психеи и последовательность их выполнения представляются лишёнными всякого смысла. Но интерпретация, основанная на понимании символического языка бессознательного, приводит нас к полностью противоположным выводам[199].
Первый подвиг — сортировка огромной кучи перемешанных семян ячменя, проса, мака, гороха, чечевицы и бобов — известен нам по истории о Золушке и многим другим волшебным сказкам[200]. Афродита предваряет своё поручение циничными словами: «Думается мне, что такая безобразная рабыня ничем другим не могла любовникам угодить, как усердной службой; хочу и я попытать твоё уменье…» Здесь она выражается как базарная баба, столь же низко и грубо. Мы отмечаем это не ради нравственного порицания, ибо обозначенные повествовательные тонкости лишь подчёркивают всю глубину конфликта. Для нас представляет интерес не моральная характеристика ненависти Афродиты, но сама её ненависть как таковая: злоба богини, царицы, первооснова существования которой находится под угрозой.
Разумеется, Афродита полагает, что пройти её первое испытание невозможно. Его суть — наведение порядка в безнадёжном хаосе смеси семян. Изначально эта аморфное месиво символизирует уроборическое состояние маскулинного принципа — беспорядочность половых связей, характерную для «болотной стадии» Бахофена[201]. Существа, пришедшие Психее на помощь, — не голуби, птицы Афродиты (которые многими столетиями позднее будут выручать Золушку), а муравьи, мирмидонцы, «проворные питомцы земли, всех питающей».
Что означает тот факт, что Психея, получив помощь от муравьёв, навести порядок в маскулинной сексуальной неразборчивости? Кереньи[202] обращает внимание на первобытную природу порождённых землёй людей-муравьёв и на их связь с автохтонностью, почвенностью, иными словами, на происхождение жизни — и, в частности, человека — из земной тверди.
Как правило, образы животных-помощников говорят об активности инстинктивного модуса бессознательного, и наш случай — не исключение. А принимая во внимание тот эмпирический факт, что муравьи, известные нам по анализу многочисленных сновидений, символизируют связь с вегетативной нервной системой, мы начинаем понимать, почему эти хтонические силы, эти порождения земли, способны координировать автохтонный оплодотворяющий потенциал маскулинности. Силам промискуитета, которыми заведует Афродита, Психея противопоставляет упорядочивающие силы инстинкта. Афродита прочно обороняет центральный для болотной стадии принцип плодовитости, который также выражается Эросом в ипостаси дракона, фаллического змееобразного монстра. В то же время, Психея одержима внутренним бессознательным принципом, который побуждает её выбирать, отсеивать, сопоставлять и оценивать, и это позволяет ей найти свой путь в маскулинной неразберихе. В противовес матриархальной позиции Афродиты, для которой характерна анонимная маскулинность (а на данную базовую тенденцию указывают многочисленные мистерии — в частности, церемонии, посвящённые Иштар), Психея уже в своём первом подвиге достигает стадии избирательности. Даже на этой «тёмной» стадии героиню ведёт инстинкт систематизации, который проясняет текущую ситуацию, озаряя её «природным светом».
Это приводит нас к более универсальной трактовке первого подвига. Так, всякая груда перемешанных зёрен, семян или плодов зачастую выражает неупорядоченное скопление плодотворных тенденций и потенциальных возможностей — в данной форме они представлены в фемининной природе по версии Афродиты. Подвиг Психеи вносит порядок в этот сумбур и тем самым впервые открывает доступ к дальнейшей разработке обозначенных ресурсов. Бессознательный духовный принцип, зародившийся в Психее в момент её рокового свершения, уже включился в работу: упорядочивая материальную субстанцию, он делает последнюю пригодной для последующего применения героиней.
Иначе говоря, развитие Психеи не движется против бессознательного и инстинктивной области, «силы земли». Она, несомненно, олицетворяет развитие в сторону сознания, света и индивидуации, но, по контрасту с соответствующим развитием маскулинного героя, она сохраняет «пуповину», связующую её с бессознательным фундаментом[203]. «Нейтралитет» Деметры и Геры может быть осмыслен также и в этом ключе. Конфликт между Психеей и Афродитой происходит в фемининной сфере. Это не противостояние индивида (будь это мужчина или женщина) фемининно-материнской структуре, которую тот стремится покинуть или с которой непосредственно борется. Мы уже подчёркивали, что поведение Психеи является «фемининным», и повествование содержит бесчисленные на то указания. Её наивность, равно как типичная сцена, в которой Психея воздействует на Эроса «силой и властью любовного нашёптывания», и её характерная склонность к отчаянию — все эти проявления в полной мере фемининны. И уж тем более это относится к особенностям её любви и её воли, которые, хотя и не столь непоколебимы, как у мужчин, всё же при всей своей гибкости удивительно тверды и настойчивы.
