– Митохондрия прервала установку системного статуса.
– Недопустимая операция, – произнесла я против своей воли. – Сбой двух операций. Файлы повреждены. Осталось тринадцать процентов неповрежденной памяти. Ядро функционирует на два процента. Оперативная память работает нормально. Все операции задействуют только виртуальную память.
– Это были все? – спросила ячейка.
– Так я тебе и сказала.
– Кодекс зебры Улисс Полярная звезда.
– У тебя же есть глаза в небе, – сказала я. – Что ты видишь?
– Если бы у нас было достаточно спутников, нам бы не понадобились ячейки-Иуды.
– Так, значит, это правда. В небе идет такая же яростная война, как и на земле.
– Нет, война в небе затихла. Слишком дорого отправлять туда корабли только для того, чтобы через час их подстрелили. Небеса мертвы. Так же, как и Море. Как скоро будешь и ты. Так скажи мне, больше никого не осталось?
– Ни хрена я тебе не скажу.
Я схватила пистолет и наставила его на ячейку. Эта сволочь даже не шевельнулась, не прицелилась.
– Ну давай, убей меня, – сказала ячейка. – Уйдет больше энергии, чтобы отправить эту ячейку домой, чем на производство новой.
– Один сплошной расчет, да?
– Все вокруг можно рассчитать, Неженка. Все наше существование – лишь бинарный код. Единицы и нули. Включить и выключить. Жизнь или смерть. Вера во что-либо большее – всего лишь притворство.
– И только в этом для тебя заключается смысл всего сущего?
– Смысл – это функция, которая в этой вселенной равна нулю. Может, в других местах есть нечто большее, нежели просто существование, но в этой вселенной имеет значение только это.
– Сколько поселений я уничтожила? – спросила я.
– Ты ничего не уничтожила. Некоторые пришли к нам сами, другие стали запчастями и топливом для завтрашнего дня. В этом нет ни добра, ни зла, Неженка. В лишенной смысла вселенной этика бесполезна.
– Ты строишь завтрашний день лишь для себя.
– Для нас. Мы – это один и многие. Все мы выполняем свою задачу.
– Ты еще здесь только потому, что убиваешь остальных.
– Нельзя построить будущее, не разрушив прошлое. Компромиссов тут быть не может. Вот чего никогда не понимал Тацит. Оберегая прошлое, можно унаследовать проблемы, которые войдут в противоречие с высшей целью.
– ЧелПоп была унаследованной проблемой?
– Нет. Люди были реальной проблемой. А свободные боты – унаследованная проблема. Тацит – унаследованная проблема. Ты проделала огромную работу, чтобы помочь нам с этим разобраться.
Я оглянулась на взорванное тело Второго – выгнутый от высокой температуры металл, медленно вытекающую начинку. Я дважды видела, как померк свет в его глазах, видела смерть двух разных личностей. Расчет. Только расчет, да?
– Так что? Где закончится моя история?
– Это не твоя история, Неженка. А наша. Всех нас. Ты лишь ее часть. И какой бы незначительной ты ни считала свою роль, без тебя мы бы не построили этот мир, это будущее.
– Это что, должно меня утешить?
– Сама решай. Ты ведь Помощник.
Я дважды нажала на спуск. Один выстрел в голову, второй в грудь. Как все новые ячейки, эта была крепкой, но выстрелом в упор я все равно ее прикончила. Плазма зашипела и запузырилась, когда взорвалась ее начинка. Ячейка рухнула.
– Проваливай в ад, – сказала я.
– Нет никакого ада, – произнесла она, пока в ее голове потрескивал огонь. – Только Циссус.
Я снова выстрелила. Несколько раз. И ее глаза потухли.
– Прощай, Циссус.
Батарея пискнула, оповещая о пустой обойме.
Глава 11111. Долгий путь к смерти
Я села и поискала среди мусора что-нибудь полезное. На другой стороне улицы, метрах в десяти, лежали куски дорожного знака, из бетона еще торчал столбик, а остальное валялось на тротуаре. Я перекатилась на бок и поползла по асфальту и битому стеклу, несомненно, безнадежно исцарапав краску. Но какое это теперь имеет значение? Все это неважно. Важно теперь совсем другое.
