Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
– Так чем ты теперь будешь заниматься? – спросила Марго.
Люди, которые одобряли выбранный Анитой жизненный курс, обычно сообщали ей об этом. Иногда какая-нибудь женщина постарше говорила: «Молодец!» или «Жаль, у меня не хватило смелости, когда я была моложе и еще могла что-то изменить». Иногда Аниту одобряли люди, от которых она этого совсем не ожидала. Конечно не все. Мать Аниты не одобряла – именно поэтому Анита много лет не приезжала домой. Даже сейчас мать узнала ее – из своего сумеречного состояния, из галлюцинаций, – собралась с силами и пробормотала:
– Под хвост.
Анита нагнулась поближе.
– Жизнь… псу под хвост…
Но в другой раз, когда Анита обмыла и перевязала пролежни матери, та проговорила:
– Так хорошо… так хорошо, что у меня есть… дочь.
Марго, по-видимому, не собиралась давать оценку подруге. Она вроде бы удивлялась выбору Аниты, но как-то равнодушно. Анита начала рассказывать о том, что собирается делать дальше, но их все время прерывали. Пришли сыновья Марго, привели друзей. Сыновья были высокие, с рыжими волосами различных оттенков. Двое учились в старших классах, а один – в университете и приехал домой погостить. Один, еще старше, был женат и жил на западе Канады. Марго уже стала бабушкой. Сыновья вопили ей с другого конца дома, выясняя, где тот или иной предмет их одежды, сколько осталось еды, пива и безалкогольных напитков, какая машина куда поедет и в какое время. Потом все побежали во двор купаться в бассейне, и Марго крикнула:
– Кто намазался кремом от загара, не смейте лезть в воду!
– Никто не мазался, – крикнул в ответ один из сыновей с показным долготерпением.
– Ну вчера точно кто-то намазался и залез в бассейн, – ответила Марго. – Думаешь, это отдыхающие с пляжа протырились?
Дебби, дочь Марго, вернулась с занятий танцами и показала костюм, в котором собиралась выступать вместе со школой танцев в ближайшем торговом центре. Дебби должна была изображать стрекозу. Ей было десять лет – волосы каштановые, плотная, как Марго.
– Тяжеловата ты для стрекозы. – Марго легла на шезлонг. Дочь, в отличие от сыновей, не пробуждала в ней воинственного духа. Дебби попыталась отхлебнуть сангрии, Марго отогнала ее. – Иди возьми себе что-нибудь в холодильнике. Послушай. У меня гостья. Понятно? Иди позвони Розали.
Дебби ушла, жалуясь на ходу:
– Я не хочу розовый лимонад. Почему у нас всегда только розовый?
Марго встала и захлопнула скользящие двери на кухню:
– Покой и тишина. Пей. Чуть погодя я сделаю нам бутербродов.
Весна в этой части Онтарио торопливая. Лед вскрывается, и льдины идут, толкаясь и обдирая бока, по рекам и у берегов озера; в пруду лед уходит под воду, и она кажется зеленой. Снег тает, ручейки разбухают; кажется, день-два – и уже идешь расстегнув пальто, рассовав перчатки и шарф по карманам. В лесах еще лежит снег, когда появляется мошка и всходят яровые.
По мнению Терезы, весна была ничуть не лучше зимы. Озеро слишком большое, поля слишком просторные, транспорт на шоссе идет слишком быстро. Теперь, когда по утрам стало тепло, Марго и Анита больше не спешили укрыться в магазине. Тереза им надоела. Анита прочитала в журнале, что кофе портит цвет лица. Девочки обсуждали, правда ли, что от выкидыша меняется химический состав мозга. Они стояли у магазина, не зная, войти ли – чисто из вежливости. Тереза подошла к двери и помахала им, словно играя в прятки. Они ответили – коротким движением руки, как махал Руэл каждое утро, едва приподнимая ладонь от руля в последний миг перед выездом на шоссе.
Как-то днем, уже высадив всех остальных пассажиров, Руэл запел за рулем:
– Плыл по морю клипер, на клипере был шкипер, у шкипера был кхм-кхм…
Последнее слово он пел так тихо, что девочки не могли его разобрать. Он это нарочно делал – дразнил их. Потом спел опять, громко и отчетливо, так что ошибиться было невозможно:
– Плыл по морю клипер, на клипере был шкипер, у шкипера был триппер!
Девочки не смотрели друг на друга и не говорили ни слова. Лишь когда они вышли из автобуса и уже шагали домой, Марго сказала:
– Ничего себе наглость, петь такое при нас. Ничего себе наглость!
Но уже назавтра, когда автобус вот-вот должен был подъехать к магазину, Марго замурлыкала мотивчик. Она ткнула Аниту в бок, выразительно округлив глаза, чтобы та тоже подпевала. Они вдвоем принялись мурлыкать мотив песни Руэла; потом стали вплетать в мурлыканье слова: одно слово произносили отчетливо, другое – приглушенно, и так до самого конца. И снова, и снова, и наконец набрались храбрости и спели последнюю строку отчетливо – безмятежно и сладостно, будто церковный гимн.
Руэл не сказал ни слова. Он не смотрел на девочек. Он вышел из автобуса раньше их и не стал ждать у двери. Однако лишь часом прежде, на площадке у школы, он был чрезвычайно заботлив. Другой водитель посмотрел на Марго и Аниту и сказал: «Ничего так у тебя пассажиры». – «Не заглядывайся, Бастер», – отрезал Руэл и встал так, чтобы тот водитель не мог глазеть на девочек, пока они поднимаются в автобус.
На следующее утро, прежде чем отъехать от магазина, Руэл прочитал им лекцию:
– Я надеюсь, сегодня у меня в автобусе будут две воспитанные леди, а не то что было вчера. Есть такие вещи, которые можно произносить мужчине, но когда их произносит девушка – это совсем другое. Так же как женщине не подобает напиваться пьяной. Если девушка напивается или говорит грязные слова, она скоро попадет в беду, к бабке не ходи. Советую вам об этом подумать.
Анита задумалась о том, не сглупили ли они. Может, хватили через край? Они рассердили Руэла – вдруг теперь он будет питать к ним отвращение, неприязнь, совсем как к Терезе? Аните было стыдно, она раскаивалась – и в то же время думала, что Руэл несправедлив. Она скорчила рожу, опустив углы рта, чтобы поделиться своими чувствами с Марго. Но та не смотрела на нее. Она постукивала кончиками пальцев друг о друга, застенчиво и цинично глядя в затылок Руэлу.
Анита проснулась ночью от удивительной боли. Сначала она подумала, что ее разбудила какая-то катастрофа – дерево упало на дом или языки пожара прорвались через настил пола. Учебный год уже подходил к концу. Аните было нехорошо вчера вечером, но вся семья жаловалась на плохое самочувствие, объясняя его запахом краски и скипидара. Мать Аниты перекрашивала линолеум, как делала каждый год примерно в это время.
Анита так вскрикнула от боли, еще не полностью проснувшись, что разбудила всю семью. Отец сказал, что не стоит звонить доктору в такую рань, но мать все равно позвонила. Доктор велел везти Аниту в Уэлли, в больницу. Он сделал операцию и удалил прорвавшийся воспаленный аппендикс – еще несколько часов, и Аниту уже не спасли бы. Несколько дней после операции ей было очень плохо, и она провела в больнице почти три недели. К ней пускали только мать, и лишь в последние несколько дней разрешили приходить другим людям.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
