— Ты шутишь, Лес, — произнесла Валленбург и повернулась, так, что я невольно проследил за ней, и взгляд мой упал на боковую стену, увешанную дипломами Лиги Плюща[29] и почетными грамотами от ассоциации адвокатов. — Ладно, спасибо, Лес, — сказала она и повесила трубку. — Садитесь, если желаете, джентльмены.
Мы расположились возле стола.
— Спасибо, что согласились встретиться с нами, мисс Валленбург, — начал Майло.
— Спасибо, что проделали весь этот опасный путь из глуши Западного Лос-Анджелеса. — Валленбург холодно улыбнулась, глядя на часы.
— Если вы знаете, где находится Трэвис Хак…
— Прежде чем мы перейдем к этому, лейтенант, я хочу официально заявить: вы ошибаетесь относительно Трэвиса. Вы не могли бы ошибиться сильнее. Какими свидетельствами вы подтвердите то, что назвали его подозреваемым?
— При всем должном уважении, мэм, я обязан задать все необходимые вопросы.
— При всем должном уважении, лейтенант, я обязана предотвратить еще одну огромную несправедливость. Шаг Первый в этом процессе — удостовериться, что вы знаете нечто, дающее вам право разрушить жизнь моего клиента. Снова.
— И каков же Шаг Второй?
— Это зависит от того, как пройдет первый.
— Мисс Валленбург, я понимаю вашу точку зрения, но эти сведения будут оглашены лишь тогда, когда — и если — мистеру Хаку будет предъявлено обвинение в преступлении.
— Звучит так, словно вы уже осудили его.
Майло не ответил. Дебора Валленбург взяла со стола ручку «Тиффани» и задержала ее в пальцах.
— Извините, что вынудила вас приехать сюда впустую. Вам подписать пропуск с парковки?
— Мэм, если вы укрываете Хака, вы можете подвергать себя…
— Вот и началось. Завуалированные угрозы. — Зеленые глаза прищурились. — Можете пытаться дальше, лейтенант. Я уже составляю бумаги для обширного гражданского иска.
— Это уже Шаг Второй? — осведомился Майло.
— Я уверена, что у всех нас много дел, лейтенант.
— Вы намерены подать в суд по требованию мистера Хака? Или это ваша собственная идея?
Валленбург покачала головой.
— Вы не выжмете из меня никаких сведений.
— Мэм, сейчас не время для рыцарских поединков. Речь идет о пяти уже известных убийствах и, вероятно, еще нескольких неизвестных. Жестоких, просчитанных убийствах. Вы действительно хотите ввязываться во что-то подобное?
— Ввязываться? Меня не интересует публичность, лейтенант Стёрджис. Совсем наоборот. В последние десять лет я занимаюсь корпоративными тяжбами, потому что уже сыта фарсом, который почему-то именуется системой уголовного правосудия.
— Десять лет? — переспросил Майло. — Прошу прощения, но, возможно, вы вышли за пределы своей компетенции?
— Или вы, сэр, — парировала Дебора Валленбург. — По сути, я знаю, что это так и есть. Трэвис Хак — честный человек, а я не мягкосердечная добродетельная фиалочка, отрицающая существование зла. Я видела немало в своей жизни.
— Корпоративные иски бывают настолько ужасными?
— Глупые шутки, лейтенант. Вот что я скажу: я не укрываю Хака и не имею представления о его местонахождении.
— Но вы связывались с ним.
Она щелкнула ручкой.
— Дам вам бесплатно юридический совет: избегайте фасеточного мышления, и сможете предотвратить большие неприятности для всех замешанных в деле.
— Какие-либо предположения относительно других подозреваемых, мэм?
— Это не моя работа.
Мо Рид фыркнул. Если Валленбург и заметила, то никак не показала этого. Мо Рид продолжил:
— Хак сбежал. Невиновные люди так себя не ведут.
— Так ведут себя те, кто однажды уже несправедливо пострадал от системы.
— Он позвонил вам, потому что вы спасли его в тот раз. Вы посоветовали ему не сообщать вам о том, где он находится или о степени его вины. Таким образом, вас не могут вынудить разгласить эти сведения. Все законно, мисс Валленбург, однако остается моральная дилемма. Если Хак снова убьет кого-либо, не будет ли это на вашей совести?
— О, прошу вас, лейтенант, не надо. Вам бы писать сценарии для кино.
— Оставлю это занятие разочарованным адвокатам.
Валленбург перенесла внимание на меня, явно ища, кто в этом классе хороший мальчик. Когда я не отреагировал, она посмотрела на Рида. Тот сказал:
— Хак все равно будет найден, обвинен и судим. Упростите этот процесс.
— Для кого?
— Прежде всего — для родных жертв.
— Упростить дело для всех, кроме Трэвиса, — возразила Валленбург. — Двенадцать лет назад его растоптали, словно окурок, судили незаконным судом, пытали…
— И кто его пытал? — спросил Майло.
— Его так называемые смотрители. Вы что, не читали мою апелляцию?
— Нет, мэм.
— Я перешлю вам копию.
— То, что произошло тогда, не отменяет того, что происходит сейчас, — возразил Майло. — Вы уверены в его невиновности, но вам нечем это подтвердить.
Валленбург засмеялась.
— Действительно думаете, что если будете оскорблять меня, то выжмете из меня какие-то факты? А может быть, вам следует самим предоставить какие-либо свидетельства? Давайте, убедите меня в его виновности. Единственное связующее звено — его шапочное знакомство с Селеной Басс.
— Это он вам так сказал, — утвердительно произнес Майло.
— Вот и подтверждение — у вас нет ничего. Почему я не удивлена?
— Вы считаете, что мы просто выбрали его имя по телефонному справочнику? — съязвил Рид.
— Я считаю, что вы ищете удобного кандидата для того, чтобы повесить на него всех собак.
— Если я скажу вам, что у нас есть вещественная улика, это заставит вас изменить мнение? — спросил Майло.
— Зависит от того, что это за улика и как тщательно она сфабрикована.
Рид рассмеялся.
— Снова О. Джей.
— Думайте, что хотите, джентльмены. Факт в том, что если б я и могла принять участие в этом фарсе, то не стала бы.
— Что вы называете фарсом? — уточнил Майло.
— Попытку засудить Трэвиса. Повторно. Вам действительно следовало бы прочитать мою апелляцию. Его избивали так сильно, что необратимо повредили нервную систему. И за что с ним так обошлись? За то, что он толкнул своего обидчика. Посмел сопротивляться богатому и сильному.
