— Это мой брат, — пояснил Кузлей и махнул рукой, — коней туда ставьте, под навес. Ночевать будем не в этом доме, а вон в том, недостроенном. Сейчас нам туда мангал и еду принесут. О конях не беспокойтесь, их расседлают, накроют попонами и покормят. Пошли…
— А почему не в общем доме? — полюбопытствовал Зелёный.
— Семья большая, — извиняющимся тоном ответил Кузлей, — места и так мало, а нас вон сколько…
— Понятно, — покивал наш стрелок.
Когда мы расположились в недостроенном доме, нам и в самом деле принесли всё необходимое, включая тонкие ватные одеяла для сна, сложенные вдвое. Ну, да нам не привыкать, на чём спать. Зашёл и глава семейства, отец той самой двоюродной тётки. Посидел с нами, поговорил о том, о сём, узнал последние новости, выпил пару кружек чая и ушёл, сказав напоследок, что не желает мешать отдыху уважаемых гостей.
После его ухода, пока мы ужинали, Грызун продемонстрировал аж целых два заплечных мешка, наполненных золотыми монетами и различными изделиями из того же благородного металла. И вкратце рассказал, как у них всё прошло.
…Оба Кузлеевых родича показали себя с наилучшей стороны. Пока вся остальная группа дожидалась результатов в соседнем дворе, они довольно быстро уговорили охрану «золотого запаса» принять участие в пьянке. Тогда-то и выяснилось, что за средство решил использовать Кузлей. Распив с караульными с пяток бутылок, наши «агенты» предложили им попробовать свеженький жевательный табак под местным названием «нашав». Вот этот-то табачок и сыграл главную роль.
Дело в том, что сам по себе он абсолютно безвреден, и кроме некоторой лёгкости в голове и плавности в движениях никакого другого воздействия на человека не оказывает. Об этом все в горах знают. Но пришедшие с восточных хребтов соплеменники не знали того, что местные уроженцы добавляют в смесь этого табака особую траву. И в результате человек, выпив пару стаканов вина и закинув под язык щепотку этого самого «нашав», спустя пару минут падал на пол и засыпал намертво. Точнее даже, не засыпал, а как бы терял сознание. И потому местные свой табачок совместно с выпивкой не употребляли. Так вот родичи Кузлея, чтоб не вызывать излишних подозрений закинулись этим самым табачком наравне с остальными караульщиками. И, соответственно, вместе с ними и повырубались. Всю остальную работу, а именно: снятие караула у ворот, поиск и вскрытие сундука с золотом и организацию отхода пришлось выполнять оставшимся на ногах Грызуну, Степняку и Кузлею. Однако так не вовремя проходившие мимо дома-хранилища золотой казны трое горцев, не увидев на привычном месте караула, заподозрили неладное и вошли в дом. Как раз в тот самый момент, когда Грызун уже пересыпал золото в мешки. Двое из них тут же бросились на грабителей, а третий, подняв крик, выскочил во двор. Где и нарвался на кинжал Кузлея, заводившего коней в ворота.
Однако дело своё сделал, криком подняв соседей в ближайших домах. Кузлей на послышавшиеся из-за забора вопросы отвечал, что парень просто пьян и ему везде мерещатся демоны. На какое-то время эта уловка сработала. Однако, как оказалось, в одном из соседних домов остановился на постой какой-то важный карзук. Узнав, что у «золотого дома» пропал караул и увидев в окно выезжающих за ворота конных, он выскочил на крыльцо в одном нижнем белье и с саблей наголо, начал что-то вопить и размахивать руками. Проезжавшему мимо Грызуну это не понравилось и он пустил в крикуна арбалетный болт. Мне он сказал, что хотел просто попугать. Но так вышло, что крикливый карзук дёрнулся как раз под выстрел, и болт вошёл ему точно в центр груди.
Откуда этот болт прилетел, никто не заметил. Наши же, понятное дело, в Грызуна тыкать пальцем не стали. Поддержав остальную толпу криками на тему «держи убийцу», они пришпорили коней и дали дёру. Да ещё и Кузлей, выезжавший со двора разграбленного дома последним, догадался распахнуть ворота конюшни пошире и кинуть в охапку сена горящую головню. Перепуганные лошади вынеслись со двора на улицу, добавив неразберихи в общую панику, поднявшуюся после убийства крикуна. Толпа народа, высыпавшая из соседних домов на улицу, мешала сама себе и не понимала, что происходит. Наши «грабители», пользуясь всеобщей суматохой, вскачь уходили из аила, до тех пор, пока не повстречались с нами…
— Вот такие дела, — скромно закончил Грызун, за время своего рассказа допивая уже третью кружку чая.
— Интересно, — покачал я головой, — слушай, Кузлей, а покажи-ка мне, что за табак там у вас такой особенный.
— Смотри, — равнодушно пожал парень плечами и достал из-за пазухи некую округлую ёмкость таких размеров, что легко умещалась в кулаке. Был ли это высушенный до одеревенения плод какого-то растения, или же и в самом деле эта штука была вырезана из дерева, я так и не понял.
— Это называется «халяш», — пояснил Кузлей, указав на то, что я держал в руке, — в неё и насыпают «нашав».
Сама по себе она была очень лёгкой и с одной стороны затыкалась небольшой деревянной пробкой. Выдернув пробку, я высыпал из этой «халяш» несколько крупинок тёмно-зелёного порошка. Попробовал на язык. На вкус он оказался горько-кислым и слегка острым, а запахом напоминал перекисшую траву.
— И как этим пользуются? — спросил я.
— Под язык кладёшь и сосёшь, — ответил Кузлей, — только слюни не глотай. А то всё, что в животе есть, через рот полезет.
— Понятно, — кивнул я и аккуратно ссыпал порошок обратно в ёмкость.
Взвесив на ладони «халяш», я взглянул на Кузлея:
— Продашь?
— Бери так, — махнул он рукой, — у меня ещё есть. У нас такого в каждом доме по паре мешков стоит.
— Спасибо, — поблагодарил я, засовывая своё приобретение за пазуху. Потом обвёл всех присутствующих взглядом и сказал:
— Ну, что, парни, будем делить добычу?
— Прямо здесь? — удивился Грызун.
— Конечно, — подтвердил я, — а где же ещё? Насколько я понимаю, завтра мы встретимся с твоим отцом, Кузлей, верно?
Парень молча кивнул.
— Ну, вот. И я думаю, что нам нужно заранее всё разделить, дабы завтра не тратить на это время. Кузлей, ты сможешь участвовать в дележе от имени отца?
— Конечно, — подтвердил он, — отец мне верит. Как делить будем?
— Мне кажется, что поровну (половина — вам, половина — нам) будет справедливо. Согласен?
К Кузлею придвинулся один из родичей и что-то горячо зашептал на ухо.
— Эй, паря, — тут же похлопал его по плечу Грызун, — так не пойдёт! При таких делах всё вслух говорят, чтоб все слышали. У тебя что, есть возражения?
— В чём дело, Кузлей? — поинтересовался я, — Чего он хочет?
Сын вождя недовольно поморщился и, сердито покосившись на сородича, неохотно ответил:
— Варгуз говорит, что пополам делить — неправильно.
— Почему это? — настороженно проворчал Степняк, — А ну, объясни.
— Ну… он говорит, что если бы не мы, вы бы сами и до аила того не дошли, и ничего сделать бы не смогли. И сейчас вы на нашей земле и в доме наших родичей ночуете. Вот…
