Книга Умереть - это не страшно - Марина Скрябина

Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78

Так прошла целая зима, длившаяся вечность. Работать я, естественно, не могла. Даже от заказов одежды пришлось отказаться вовсе. Единственно, кто меня удерживает на плаву — родные люди: дедушка, мама и Ромик с Аленкой, которых я полюбила, как собственных детей. В моем положении вряд ли вообще бы кто выжил без поддержки.

А еще — не хочется умирать раньше деда, с которым живу, поэтому держусь изо всех сил. Странно, что раньше я об этом не задумывалась, растранжиривая здоровье направо и налево. Прошлое я вижу в каком-то тумане. Многое забыла. И вообще — это была не я.

Перед окончанием колледжа вдруг накатила такая апатия, что не хотелось не только выходить на улицу, но и передвигаться по квартире. Не хотелось даже шевелиться, лежа в постели, потому что любое движение вызывало боль в каждой клеточке тела. Мама не понимала, почему мне так плохо, списывая самочувствие на лень, уговаривала меня подняться и пройтись хотя бы по лестнице в подъезде вниз-вверх. Я сопротивлялась, но она настаивала:

— Залежишься, и тебя вовсе не оторвать от постели. Недавно я прочитала, что мышцы атрофируются уже через несколько дней бездействия. Алиса, сделай над собой усилие, — просила она, а я не отвечала, потому что не хотела даже с ней говорить на эту тему.

Пора было съездить в клинику, чтобы выяснить причину недомогания, но я все тянула и тянула, находя разные причины. А когда Артур свозил меня в МОНИАК сдать анализы, там сказали, что «все плохо» и необходимо срочно принимать химию. Я со скандалом отказалась, ведь ее нельзя сочетать с лечением Юнусова.

НО Я ЗВОНИЛА ЕМУ НЕПРЕРЫВНО УЖЕ ТРЕТИЙ МЕСЯЦ ПОДРЯД, А ЕГО НИГДЕ НЕ БЫЛО!

Сегодня, узнав, насколько все плохо из первых уст, из вестибюля клиники я перезвонила Чингизу Алиевичу с недобрыми вестями, а он вдруг оказался на месте и на мою истерику — позвал в кабинет на Таганской. Как была — вся в слезах и соплях, еле передвигающая ноги от слабости, я приехала к нему, но случилось странное: в этот день у него сломался компьютер, и он не мог меня протестировать и сделать назначения. Не дьявольские ли это происки?! Или он меня специально позвал, чтобы воспользоваться моим телом, но не лечить? Или он уже сам разуверился в своей методике?

Юнусов авторитетно утверждал, успокаивая меня, что анализы в московской клинике фальсифицированы: в них ведь подтвердился ВИЧ, который никуда не делся. А Чингиз Алиевич говорил мне, обнимая и поглаживая по спине, как приблудную кошку:

— Быть такого не может. Врачи твои врут. Верь только мне…

Дальше, как и всегда, случился час любви… И я почему-то сразу успокоилась: думать ни о чем плохом после встречи не хотелось. И даже силы появились, чтобы спокойно доехать до дома. А чтобы провести диагностику, мы с Юнусовым договорились встретиться через неделю.

…По ночам опять стал приходить умерший Игнат, и сидеть ночь напролет на моей кровати. Давненько же мы с ним не виделись.

— Здравствуй, любимый! Как там у вас? Не заждались ли меня? Не волнуйтесь. Скоро буду…

Посчитала, сколько времени прошло со смерти Игната, и мне стало страшно — уже девять лет…

Никто за девять лет тебя не обнимет так, как он, не приласкает, никто не поделится с тобой последним. И ты вдруг понимаешь, что даже добившись высокого положения, признания заслуг или больших денег, это не вернет любимого и единственного, которого нет в живых. А ты остаешься наедине со своим несчастьем, с которым никогда не смиришься. Это невозможно!

Вот почему сейчас мое настольная книга — «Человек, который смеется». Я всегда много читала, но теперь это занятие — своего рода отдушина, окно в другой мир, чтобы забыться и не думать о действительности, насквозь пронизанной болью.

Совершенно случайно на даче у дедушки наткнулась на эту книгу, которую в другое время не взяла бы в руки: слишком жуткое средневековье там описано. Но когда вчиталась, обнаружила, что Виктор Гюго затрагивает те же общечеловеческие понятия, что волнуют меня сейчас. Они остались неизменными в веках: ни за какие блага мира не вернуть любимого человека, дарованного тебе судьбой. Люди, которые в своей жизни не теряли любимых — не теряли ничего!

Чтение Гюго подтолкнуло меня и к другим философским размышлениям, не свойственным мне раньше: «Все, что мы делаем сейчас, напоминает крысиную возню, по сравнению с тем, что мы еще можем сделать для близких людей, которых не успели потерять. Хочется еще пожить, чтобы те, кто знали меня обдолбанной, ничего не соображающей наркоманкой, увидели меня с другой, положительной стороны».

Полгода прошли, как в бреду… В своих копаниях, самокопаниях, безоговорочной подчиненности Юнусову, я дошла до такого дикого абсурда, что сдала православный золотой крестик, доставшийся от бабушки Оли, в ломбард и поменяла его на какой-то кулон-безделушку. Что это? Сумасшествие? Или мозги от ВИЧа совсем уплыли? Или это сам дьявол пожаловал за моей душой? Пришел, да не успел: душа-то давно заложена-перезаложена!

Я запуталась…

Не появлялась в МОНИАКе последние полгода не только из-за запретов Юнусова, но и чтобы мне не стали навязывать лекарства, убивающие меня. Зато я опять попала в инфекционную больницу по «скорой», изможденная и вся в гнойниках — прямое следствие прогрессирующей ВИЧ-инфекции. Или уже СПИДа? Нет, от этого слова пока воздержусь, а то от него веет такой кладбищенской безысходностью, что из депресухи можно не вылезти.

У меня в больнице взяли анализы и сказали, что завтра будет ответ. Как же мне пережить эту длинную-предлинную ночь, за которой последует приговор? Что это будет именно приговор, я ничуть не сомневалась. С большим трудом уснула при помощи успокоительного, и мне привиделся очередной странный сон:

Вижу себя на пассажирском месте рядом с водителем. Мы едем на черной BMW очень, очень быстро. Так быстро, что невозможно различить, какая местность за окнами машины: все сливается в единую пеструю ленту. За рулем оказывается почему-то моя богатая московская тетка по отцу, которую я не видела с малолетства. Мы с ней едем по неизвестному автобану на огромной скорости, но вдруг с оглушительным визгом тормозов сворачиваем на неасфальтированную проселочную дорогу… Как бы случайно. Но не возвращаемся назад, а продолжаем движение по проселку так же быстро, как по трассе, несмотря на болтанку, пока не попадаем на ухоженное кладбище с ярко- красными и золотыми венками на деревянных больших крестах. На заднем сидении нашей иномарки почему-то оказывается умершая бабушка Оля, которая обращается к тетке строгим голосом:

— Ты куда заехала? А ну-ка, поворачивай обратно!

Тетка, ничего не говоря в ответ, подчиняется окрику, разворачивает машину, оцарапав заднее крыло об оградку ближней могилы, и выезжает обратно на трассу…

Что это? Сон-пророчество? Неужели и в этот раз мне удастся выкарабкаться?

Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78