– Я очень постараюсь.
– Ну, конечно, знавал я одну как-то – под Мемфисом жила, у ней только одна нога была. Ее так и звали – Одноногая Сэлли...
– Я не хочу этого слышать.
– Я хочу слышать, как за нами закрывается дверь, как в печке потрескивает пламя, как свистит чайник на огне, а мой любимый подбирает на гитаре “Пешеходный Блюз”.
– Это просто, – сказал Сомик.
– Я так и думала, что тебе понравится, – ответила она, взяла его за паучью руку и повела вверх по склону искать, кто бы подбросил их до дому.
Тео и Молли
Тео никогда в жизни не был настолько ошеломлен. Он чувствовал, что все треволнения и опасности позади, но казалось, что над ним по-прежнему нависает тварь, такая же жуткая, как и та, что минуту назад погрузилась в пучину. Он не знал, есть ли у него работа. Непонятно даже, остался ли у него дом, поскольку хижина входила в жалованье констебля. Он не мог больше радоваться коллекции трубок, не мог больше заползти в свой триумфальный садик. Тео был в смятении и ужасе от случившегося, и не чувствовал ни грана облегчения от того, что все закончилось. Тео стоял на берегу, в десяти футах от него волны омывали Молли Мичон, и он не имел ни малейшего представления, что уготовила ему жизнь напоследок.
– Эй, – окликнул ее он. – Все в порядке?
Не оборачиваясь, Молли кивнула. О ее колени разбивались волны, пена и водоросли облепили ее до самого пояса, но она стояла неподвижно и смотрела в море.
– И дальше все в порядке будет?
– Со мной ничего не в порядке уже много лет. Кого хочешь спроси, – по-прежнему не поворачиваясь, ответила она.
– У всех свое мнение. Мне кажется, с тобой все в порядке.
Вот теперь она через плечо взглянула на него. Ее волосы спутало ветром, а на щеках остались дорожки слез.
– Правда?
– Я твой горячий поклонник.
– Ты же ни разу не слыхал о моих фильмах, пока ко мне в трейлер не зашел, ведь так?
– Так. Но я все равно твой горячий поклонник.
Молли повернулась и зашагала по воде к нему. На ее лице заиграла улыбка. В ней сквозило слишком много прошлого, но все равно получалась улыбка.
– Закадровый голос говорит, что у тебя хорошо получилось, – сказала она.
– Закадровый голос? – Тео поймал себя на том, что и он улыбается, хотя плакать хотелось так, как он не плакал с тех пор, как умер отец, – но все равно получалась улыбка.
– Ага. Это такой голос, который я слышу, когда слишком долго не принимаю таблетки. Он, конечно, мудак, но рассудительности у него больше, чем у меня.
Она уже стояла перед Тео – смотрела ему в лицо, уперев одну руку в бок, и вызывающе улыбалась, точно настоящая кинозвезда. Сейчас она больше походила на Малютку-Воительницу Кендру, чем на своих афишах: над левой грудью отчетливо багровел пятидюймовый шрам, все тело в морской соли и копоти, а в глазах – неоднократно раздолбанное ядерными бомбами будущее. У Тео перехватило дыхание.
– Как ты считаешь – мы втроем можем как-нибудь сходить поужинать?
– Только не забывай – я еще не оправилась от потеряной любви.
У Тео упало сердце.
– Я понимаю.
Молли обогнула его и стала карабкаться по склону. Констебль двинулся следом – только сейчас он начал понимать, каково было паломникам входить в пещеру к Морскому Ящеру.
– Я не сказала “нет”, – произнесла Молли. – Мне просто показалось, что ты должен знать. Закадровый голос не советует обсуждать за ужином моего бывшего возлюбленного.
Сердце Тео воспарило к небесам:
– Мне кажется, сейчас многие будут обсуждать твоего бывшего возлюбленного.
– И тебя не пугает?
– Пугает. Но не он.
– Закадровый голос говорит, что это плохая мысль. Говорит, что из нас с тобой вместе получится один отличный лишенец.
– Какой он в самом деле мудак.
– Я возьму у доктора Вэл еще немного медикаментов, и он уйдет.
– Думаешь, стоит?
– Ага, – ответила она, повернувшись к нему чуть ниже того места, где все еще ждали чего-то паломники. – Мне бы хотелось остаться с тобой наедине.
Живодер
Вот чего, казалось, никак не мог понять человек за рулем: если говорить об этом конкретном “мерседесе”, то самый главный самец здесь – Живодер. От человека воняло страхом, злобой и агрессией, а также – порохом и потом, и Живодеру он не понравился, как только уселся за руль. Вторгся на новую мобильную территорию Живодера. Поэтому пришлось ему показать, кто здесь хозяин, и Живодер совершил это своим традиционным способом – сжал челюсти на глотке Претендента и стал ждать, пока тот не примет позу покорности. Однако человек сопротивлялся и даже ударил Живодера один раз, но он не сказал “плохая собака, плохая собака”, поэтому Живодер только зарычал и крепче сцепил зубы. Пока не ощутил вкус крови, а человек не затих.
Живодер все еще ждал, что Претендент покорится ему, когда Длинный открыл дверцу “мерседеса”.
– Хороший песик Живодер, хороший, – сказал Тео.
– Сними с меня на хер эту тварь, – прохрипел Претендент.
Живодер завилял хвостом и сжал зубы так, что у Претендента в горле забулькало. Длинный почесал Живодера за ухом и надел на лапы Претендента какие-то железки.
– Теперь отпусти, Живодер, – сказал Длинный. – Я его поймал.
Живодер отпустил и лизнул Длинного в лицо, а тот выволок шерифа наружу, положил на землю и поставил одну ногу ему на затылок.
Лицо у Длинного на вкус было как ящеричьи слюни. Странно. Живодер задумался на секунду, потом собачье внимание рассеялось, и он выскочил из “мерседеса” посмотреть, чем занимается Кормилец в своем фургоне. Самка Кормильца выбивала заднее окно железной палкой. Живодер предупреждающе гавкнул на нее, чтобы не вздумала сделать Кормильцу больно.
Хорошие Парни
– Существо все еще там? – спросил Гейб у Молли, когда выбрался из заднего окна “субурбана”. Живодер суетился и прыгал на него, а со скованными за спиной руками биологу не очень удавалось уворачиваться от слюнявой преданности. – Лежать, мальчик. Лежать.
– Нет, он ушел, – ответила Молли, помогая Вэл и Говарду вылезти. – Здрасьте, доктор, – сказала она Вэл. – У меня, наверное, приступ был, или что-то вроде. Видимо, придется разбор полетов на сеансе делать.
Вэлери Риордан кивнула:
– Я сверюсь с календарем.
Из-за “мерседеса” вышел Тео:
– Парни, вы как?
– У тебя твой ключ остался? – спросил Гейб, поворачиваясь к констеблю спиной и показывая наручники.
