Марина-Маша, представившаяся сотрудницей Сенечки, потребовала личной встречи.
Неля сжимала в руках трубку и слушала адрес, по которому её будет ждать получившая, по всей видимости, отставку, Сенина сотрудница.
– Но учти: я очень красивая! – Предупредила Маша-Марина.
– Красивая – не красивая, меня увидишь – не зарадуешься! – Пригрозила Неля и обещала быть всенепременно на конечной остановке трамвая номер три через сорок минут.
К Райке Неля влетела, как тайфун.
– Причеши меня быстро, чтобы я была растрёпанная! – приказала Неля.
Райка взялась было раздувать себе цену.
Неля сказала:
– Времени тебе пятнадцать минут! У меня решается судьба, давай, валяй, всё расскажу! Под это «всё расскажу» Райка начала священнодействовать над Нелиной головой. Неля терпеть не могла кудельки, выкладываемые Райкой. Всю эту жлобскую систему укладок.
Но то «нау-хау», которое она придумала со своими от природы слишком мягкими волосами, требовало именно предварительной укладки. После укладки Неля, ничтоже сумняшеся, брала массажную щётку и расчёсывала всю эту сомнительную красоту, превращая укладку в прелестный беспорядок на голове.
Причёска становилаь не причёской, а копной чудесных природой данных жёстких и непослушных волос.
Райка страдала, но страдала молча. Неля хорошо платила за этот бардак на голове, за эту мальчишескую смешную чёлку и за возможность выглядеть, как симпатичный сорванец.
– Она обольёт тебя серной кислотой! – обещала Райка – не ездяй!
Но Неля уже ничего не слушала и не слышала. Она ворошила свою гриву и спешила облачиться в розовый финский костюм, схватить розово-белую сумочку, втиснуться в розовые босоножки и лететь на эпохальную встречу.
Такси домчало её до остановки с небольшим опозданием. Неля оглянулась вокруг и зацепила взглядом двух женщин. Женщин ничем не примечательных, обыкновенных и даже скучных в своей обыкновенности.
Одна – ничего, но простовата. Вторая постарше, про таких в романах обычно пишут: «Со следами былой красоты на лице». Они стояли и выжидающе-недоверчиво смотрели на Нелю, страстно желая, чтобы эта красивая женщина прошла мимо.
А пришла бы на её место та, другая-хромая и уродливая, а этой просто невозможно было ничего предъявить, то есть предъявить было нечего.
Неля подошла почти вплотную, улыбнулась своей знаменитой вопросительно-ласковой полуулыбкой и нежно проворковала:
– Вы не меня ждёте?
– Вы-Неля? – спросила та, что была помоложе и посимпатичнее.
Оказалось, что да, именно Неля, и именно её, как бы им и ни хотелось, они ждали и сами же ангажировали на сегодняшний вечер.
Пришли в квартиру, где накрыт был жлобский общежитовский стол. Такой же простенький, как и симпатичная и сравнительно молодая сотрудница.
Пока рассаживались и обменивались общими фразами, Неля исподтишка оглядывала соперницу. Что же было в ней такого, что заставило Сеню рискнуть ею, Нелей?
Ну, ровным счётом ничего: хорошенькое личико интеллектом не то, что не обезображенное, а даже не тронутое, смотрело на неё некрупными круглыми глупыми глазками. Рядом нависала изрядно выпившая старая, лет сорок с хвостиком, мешала сосредоточиться и ввести разговор в нужное русло.
Выпили по первой рюмке водочки, закусили крупно нарезанной варёной колбасой (тоже не Рио де Жанейро). Дамы интересовались, насчёт, где так загорела, а выпившая пожилая всё вздыхала: «Какой носик, какие губки, какие зубки…»
Вконец расстроившись, ушла на кухню. Неля решила воспользоваться тем, что они с соперницей остались наедине и в лоб спросила:
– Маша, вы, собственно, зачем хотели меня видеть?
– А я не Маша, я её младшая сестра. Маша на кухню вышла, она Сеню вашего очень любит, а муж её убить грозится, а Сеня тоже избегать начал, вот Маша и мечется!
Неля замерла, не хорошо как-то замерла, как удав перед броском. Вошла пьяная и полностью деморализованная Маша, пуская сопливые пузыри, склонилась к Неле и опять запричитала:
– Какие губки, какие зубки, какой носик, какие глазки…
Боже, чем же может привлечь мужчину эта снулая дождливая женщина? Поняв, что этот сопливый концерт может продолжаться вечно, по крайней мере до тех пор, пока Маша не упадёт в кашу насовсем, Неля приготовилась к заключительному показательному выступлению.
– Так вы и есть Маша? – ласково спросила Неличка, вскинув далеко вверх изумлённые надломленные брови-так это из-за вас я ночи не спала?
– Да, – это я, но не Маша, а Марина! – истерически взвизгнула пожилая беспомощно пьяная женщина.
– Нет, именно Маша! – Уточнила Нелечка. – Вы хотели меня увидеть и увидели. Вот сейчас я уйду домой и буду спать крепко и спокойно, а вы Маша, сегодня уже вряд ли заснёте, да и немудрено! Только одного не пойму: зачем вам эта встреча, эти нервы в вашем возрасте? Да ещё и неприятностей не оберётесь.
– Это каких же таких неприятностей? – вскинулась Маша.
– А таких, что Сеня-то мой на расправу скорый, он ведь в миг челюсть может тебе, Маша снести за такую подляну. – Уже не думая о приличиях, мазанула в лицо Маше Неля.
– Кого? Чего? Какую подляну? – аволновалась Маша.
– А за такую, что конспирацию ты, Маша, порушила и меня расстроила! Очень, ну очень Сеня будет недоволен! Ну, спасибо за хлеб, за соль. Прощайте, девушки, пойду я, скучно мне с вами!
Неля стояла, поджидая такси, и мысли вертелись в голове, как мясо в мясорубке. Крупные глобальные входили в мозг, а там распадались на мелкие, никчемные и злые: на кого променял, гад, на кликушу, старую климактеричку! Во что же он тогда её, Нелю ставил?
Да! Где она видела это бездарное тёмное каре? Где? Ну, конечно же тогда, в том ужасном липком сне! И обида уже подбиралась с другой неожиданной стороны.
Добро бы Джина Лолобриджида какя-нибудь, а тут – ничто и звать никак! Пьяная, мерзкая баба! Ни рожи, ни кожи! И теперь он вот этими самыми руками и кое-чем ещё будет Нелю ласкать?
Да ни за что на свете! Не видать ему больше Нелечки в своих опоганенных руках. Ну, Сеня! Ну, сучий потрох!
Домой Неля ввалилась, как с войны, усталая и обожжённая. Долго стояла под душем, брякнулась на свой диван в гостиной, предварительно хлопнув стакан водки, и уснула тяжёлым пьяным сном без сновидений.
Проснулась Неля с ясной головой, полностью готовая к последнему, главному бою. Сеня уже отвалил на службу и Неля спокойно, без суеты аккуратно собирала в чемоданы его вещи.
Собирала, как в длительную командировку собирают любимого мужа. Ничего не забыть, не упустить, не причинить, не дай Бог, неудобства или урон. К приходу Сенечки с работы чемоданы стояли в прихожей праздничные, дышащие ожиданием грустного путешествия обратно, восвояси.
