— Конечно, правда. Девушке, которую Гюнтер хотел снимать, пришлось в последнюю минуту уехать в Париж — там ей предложили какую- то рекламу, — и тогда выбор пал на тебя! Он специально приехал в город на несколько дней для этой фотосессии, и ты в ней будешь участвовать. С ума сойти можно!
Тут мне действительно понадобилось присесть. Гюнтер Вольхайм был одним из крупнейших фотографов в модельном бизнесе и работал с бессчетным количеством знаменитостей. Его стиль был безошибочно узнаваем, а вкус не подвергался сомнению. А уж получить возможность с ним поработать…
— Съемка через три дня. На полные сутки. Мы хотим, чтобы ты появилась в студии накануне, — говорила Рейчел по-прежнему взахлеб, неожиданно превратившись в мою лучшую подругу, самую верную сторонницу. Три дня? Ой-ой…
— Простите, Рейчел, у меня что-то со связью. Когда, вы сказали, состоится съемка?
— Через три дня, считая с сегодняшнего. Позже обговорим все детали, — сказала Рейчел.
— Ладно…
Через три дня, считая с сегодняшнего, я должна была предстать перед университетской комиссией, а не фланировать в полураздетом виде перед Гюнтером.
— Что ж, Хизер, еще раз прими мои поздравления! Я всегда в тебя верила! — сказала Рейчел.
«Ну да, конечно, верила», — подумала я.
— Обязательно отдохни… И постарайся следующие несколько дней есть поменьше. Я хочу, чтобы ты выглядела на все сто!
Щелк. Линия отключилась.
Я обалдела.
Бегом вернулась в общагу, отыскала номер приемной комиссии и быстро его набрала. Трубку сняла секретарь председателя.
— Здравствуйте, это Хизер Джонстон. Я записана на собеседование по поводу стипендии, которое состоится через три дня.
— Здравствуй, Хизер, чем могу помочь?
— Дело в том, что мне нужно узнать — это единственный раз, когда заседает комиссия? Нельзя прийти в другой день?
— Нет, разумеется, нет, мисс Джонстон. Комиссия собирается только в назначенный день. Они должны принять решение, прежде чем покинут аудиторию. А что, есть проблемы?
— Нет, никаких проблем, я просто хотела узнать на всякий случай. Я приду, обязательно!
Я дала отбой. Ну и что теперь делать?
Фотосессия с самим Гюнтером. Именно об этом я мечтала, когда вышла из самолета в аэропорту Кеннеди много месяцев тому назад, и эти мечты привели меня в общагу. Снявшись у Гюнтера, я могла получить известность, необходимую для большого контракта, и сделать наконец следующий шаг в своей карьере.
Престижная съемка, никакого сомнения. Что касается оплаты, то это уже другой вопрос. Это был журнальный разворот, поэтому заработанный чек никак не увеличил бы мой банковский счет. Зато обо мне могли заговорить, и если кто-то из больших людей меня заметил бы… Это «если» было огромными буквами писано по воде. Вполне возможно, фотосессия ни к чему бы не привела. У меня просто появилось бы несколько красивых фотографий, чтобы показать внукам. С другой стороны, стипендия тоже была под большим вопросом… Если выберут меня, то я сэкономлю тысячи долларов на студенческой ссуде, которую в противном случае мне придется взять, а потом вкалывать до седьмого пота, чтобы ее вернуть. А еще не нужно забывать о престиже получить стипендию. Да и что подумает обо мне Биллем, если я сейчас сачкану?
Я позвонила в агентство.
— Привет, Рейчел. Это Хизер.
— А, Хизер, что случилось?
Очевидно, я ей помешала, но теперь она пребывала в заблуждении, что я стала ее моделью номер один, а потому готова была терпеть.
— Я насчет съемки у Гюнтера через три дня. Есть ли возможность… перенести ее на другое время?
Я заранее знала, что глупо рассчитывать на положительный ответ. Никто не станет ничего менять ради модели без всякого имени вроде меня.
Повисла долгая пауза. Рейчел, видимо, задохнулась, не веря своим ушам.
— Гюнтер не переносит съемки на другое время, Хизер, а все девушки летят через полмира ради того, чтобы провести пятнадцать минут перед его объективом, — ответила она.
— В таком случае, простите… я… не смогу прийти, — сказала я, приняв решение. — Видите ли, в этот день я должна быть на собеседовании по поводу стипендии. Это очень важно для моего будущего, потому что, когда я закончу карьеру модели…
Ее вопль не дал мне договорить.
— Когда ты закончишь карьеру модели? — завизжала она. — Я не ослышалась? Я могу ускорить это событие, девчонка ты этакая. Через три дня изволь притащить свой зад на съемку, поняла?
— Простите, вы можете кричать сколько угодно, но я не приду! Понимаю, такой шанс выпадает не часто, это важный шаг в моей карьере и все такое, но…
Я представила, как Рейчел от ярости выпучила глаза.
— Ах ты маленькая стерва! Ради чего, чтобы тебе пусто было, мы держали тебя все эти месяцы, как ты думаешь, ради твоего ума, что ли?
Рейчел продолжала вопить. Я отвела трубку от уха, позволив ей обзывать меня всеми словами, которые мамочка запрещала мне в детстве произносить. И если раньше я сомневалась, то теперь окончательно удостоверилась, что сделала правильный выбор.
Рейчел не сочла нужным со мной попрощаться. Просто повесила трубку.
Собеседование состоялось в отделанном деревом конференц-зале университета. За столом сидело шестеро, а я рассказывала о себе, своем интересе к искусству, о том, что заставило меня поступать в университет. Я объяснила, что сначала мне пришлось оставить школу (я не сказала «бросить»), но теперь я решила серьезно подумать о будущем. Я подробно остановилась на работе в галерее Клюстера, подарившей мне опыт не менее ценный, чем тот, который я получила бы за школьной партой.
Удивительно, но я совсем не волновалась. Видимо, после пары сотен кастингов за последние месяцы для меня стало привычным делом заходить в комнату на суд незнакомцев. В комиссии заседали чиновники и профессура, все они были добры. Расспрашивали обо мне. И никто ни разу не спросил, готова ли я подстричься и покрасить волосы.
Я попрощалась со всеми за руку и покинула здание университета, выйдя на теплое солнышко. Майский день, весна наконец пришла. Я сначала заглянула в знакомый книжный магазин «Стрэнд», потом прошлась вдоль собачей площадки на Юнион-сквер, надеясь встретить Тома Форда, по которому иногда скучала.
Зазвонил мобильник Определитель номера высветил зональный код 212. Звонили из Манхэттена. Однако номер незнакомый. Обычно я тщательно отбираю входящие звонки, но на этот раз почему-то решила ответить.
Это оказалась женщина из комиссии. Я считалась очень сильным кандидатом еще до собеседования, на котором окончательно всех убедила в одном — стипендию нужно присудить мне!
Поблагодарив ее и, наверное, раз двадцать попросив поблагодарить каждого члена комиссии, я плюхнулась на скамейку совершенно без сил, с глупой улыбкой на лице. Волнение, которое я испытывала, получая модельные контракты, ни в какое сравнение не шло с ощущениями гордости и собственной значимости — ощущениями человека, выигравшего стипендию. Это было новое чувство, и оно мне по-настоящему понравилось.
