И снова ничего, а Дзирт едва не лишился скальпа, нырнув под меч орка. Дроу, наконец, понял, что противник открывается специально, навязывая ему ближний бой.
Дзирт бросался влево и вправо, один раз даже сделал высокое сальто в воздухе, и все это время изучал врага и его броню, отчаянно выискивая уязвимые места. Но не находил.
Дзирт подпрыгнул, уходя от низкого горизонтального удара, легко приземлился и бросился на неприятеля. Обальд инстинктивно выбросил руку с мечом перед собой.
Огромный меч вспыхнул ярким пламенем, но Дзирт, хоть и был ошеломлен, не опоздал — с пылающим клинком встретилась Ледяная Смерть.
Ледяное дыхание клинка превратило пламя в клубы едкого серого дыма, и пришел черед Обальда ошеломленно хлопать глазами. Его замешательство дало Дзирту еще одну возможность, и дроу воспользовался ею. Он попробовал воспользоваться клинком как рычагом, подцепив Обальда под коленки и опрокинув короля орков навзничь.
Сможет ли эта черепаха в панцире драться, лежа на спине?
Однако ему пришлось убедиться в абсолютной несгибаемости ног короля Обальда, больше похожих на стволы деревьев. Орк не сдвинулся ни на дюйм.
Пораженный, дроу знал, что должен попытаться еще раз, прежде чем Обальд перехватит меч и ударит, пока он ерзает тут на четвереньках.
Но орк решил иначе и просто пнул Дзирта ногой в грудь, отправив его в непродолжительный полет. Дроу тяжело приземлился на спину, футах в десяти от Обальда. Хватая воздух распахнутым ртом и не в силах протолкнуть его в легкие, Дзирт откатился в сторону, едва увернувшись от обрушившегося сверху меча Обальда, раздробившего камень там, где только что лежал дроу.
Дзирт изогнулся и одним рывком вскочил на ноги, чтобы сразу же отпрыгнуть в сторону, спасаясь от следующего мощного выпада.
Но второго оскорбительного пинка дроу избежать не смог и снова покатился кубарем.
Дзирт взвыл от ярости и осознания собственного бессилия.
Он не мог победить, поэтому он бежал. Его преследовали вопли орков с соседнего холма и язвительный хохот Обальда. Дзирт мчался со всех ног, и при виде Зари, роющего копытом землю, сердце дроу подпрыгнуло. Приблизившись, Дзирт увидел, что на пегасе больше нет мешающей крыльям сбруи.
Пегас сорвался в галоп, едва только Дзирт оказался его на спине, и через несколько скачков оторвался от земли и распростер великолепные крылья.
* * *
Герти первая запустила в небо огромный валун, пролетевший неподалеку от крылатой лошади и ее всадника. Другие великаны не отставали, и в воздухе просвистела дюжина булыжников.
Но никто не попал — инструкции Герти на этот счет были совершенно однозначны… Пегас развернулся, и великанша увидела лицо дроу и его легкий кивок, подтвердивший, что их соглашение остается в силе,
— Он проиграл, так почему бы не убить его? — спросил великан, стоящий рядом с Герти.
— Его ненависть к Обальду только возросла, — объяснила великанша. — Он попытается снова. Его роль в этой драме еще не сыграна.
И она обернулась, взглянув на холм, где Обальд, окруженный шаманами, высоко поднял свой жуткий меч и благосклонно выслушивал хвалы себе и Груумшу.
Герти посмотрела вслед Дзирту, надеясь, что ее надежды оправдаются.
— Найди способ убить его, Дзирт До'Урден, — прошептала она, и отчаяние в собственном голосе совсем не понравилось владычице Орельсдоттр.
Часть четвертаяРАВНОВЕСИЕ СИЛ
В жизни надо искать равновесие — между собой и обществом, между настоящим и будущим. Мир видел слишком много деспотов и эгоистов, чтобы не ценить тех, кто ставит общее выше личного и думает о том, как отразятся его действия на будущем.
После моих скитаний по Подземью в полном одиночестве, когда я был озабочен только выживанием и будущее значило для меня не больше, чем следующие несколько минут, я стал очень дорого ценить общение. А дружба стала для меня бесценным Даром.
Мне повезло, я нашел друзей и узнал, что такое настоящая дружба, я познал силу сообщества, с которой невозможно тягаться одиночке. И когда я познакомился с другими культурами, то решил оценивать каждое мое действие так, словно я историк, изучающий связи и закономерности на протяжении веков. Долговременные цели значимее краткосрочных, а цели, отвечающие нуждам большинства, всегда выше и благороднее сиюминутных потребностей отдельной личности.
Общаясь с Инновиндиль, после того как я узнал, что такое потеря друзей и несбывшаяся любовь, я понял, что был лишь наполовину прав.
«Быть эльфом — это прожить несколько жизней». А что есть жизнь, как не цепочка мгновений, каждое из которых бесценно, неповторимо и несет в себе нечто большее, чем ожидание исполнения долговременных целей. В нем истинная радость жизни.
Лови мгновение, цени заключенную только в нем одном осязаемость существования. Ведь прошлое ушло, а будущее туманно. Радуйся и сражайся, смейся и плачь, люби, сколько хватит сердца…
В моей жизни мне встретилось нечто прекрасное. У меня была женщина, которую я любил и которая была моим лучшим другом. Она понимала меня и принимала таким, какой я есть. Она не судила, она лишь поощряла меня к поиску собственных ответов. Мне нравилось зарываться лицом в ее густые волосы. Я нашел отражение своей души в ее синих, как озера, глазах.
А потом я потерял ее, потерял навсегда.
И только когда я утратил Кэтти-бри, мне стали очевидны мои глупость и трусость. Я боялся отказа. Я боялся разрушить то, что у нас было. Я боялся реакции Бренора, а позже, когда Вульфгар вернулся из Бездны, — я боялся Вульфгара.
Я боялся, боялся, боялся… И этот страх сделал из меня законченного дурака.
Как часто все мы поступаем именно так! Как часто позволяем мы беспричинным страхам парализовать движения нашей души!
Инновиндиль сбежала из логова снежных великанов, и я теперь тоже свободен. Я найду ее. Я найду ее и удержу новую дружбу, соединившую нас, и, если она станет чем-то большим, я не поддамся страху.
Чтобы в смертный час, когда жизнь моя свершит свой круг, мне было не в чем раскаиваться.
Когда я увидел, как упал Бренор, когда впервые узнал, что значит потерять друга, я спрятался в панцире Охотника, в его ярости, отвергающей боль и страх. Инновиндиль и Тарафиэль вывели меня из этого разрушительного — саморазрушительного — состояния, и теперь я понял, что величайшая моя потеря — это годы, потраченные на попытки просчитать все последствия моих действий и боязнь потерять достигнутое.
Этой ошибки я больше не совершу. Общее выше личного, и будущее благо важнее сиюминутных порывов. Но ненамного. Существует равновесие, я понял это недавно, и его нужно найти, поскольку полное самоотречение может быть таким же пороком, как и законченный эгоизм, а жертвенная жизнь часто превращается в одинокое, пустое существование.
