– Вначале немного о себе, – сказал Леон таким тоном, будто собирался сказать речь. – Я отслужил четыре срока в федеральной армии, командовал спецподразделениями по борьбе с повстанцами и партизанами. Работу делал хорошо, получал награды, бонусы к жалованью. Потом… – Леон ненадолго замолчал, словно выключился. – Потом, как будто случайно, встретился с бывшим сокурсником из военного колледжа, он рассказал, что давно ушел из армии и работает на людей, которые ценят его куда выше, чем государство. Я поначалу не понял, решил, он в какую-то мафию подался, но вскоре выяснилось, что нет – к генералу Тильзеру. А я тогда уже изношен был, как старая кляча, раньше думал, что нервы у меня железные, но со временем…
Леон снова замолчал, собираясь с силами.
– Одним словом, я позволил ему уговорить себя. Это было нетрудно, обещанное жалованье было в разы больше, чем в армии. Я бросил семью, оставил им свою немалую пенсию и рванул на сторону врага.
Леон виновато улыбнулся:
– Тогда я старался об этом не думать… Меня повозили по различным комиссиям, я прошел несколько собеседований и попал на планету Ниланд, материк Тортуга, в город Свазиленд. У них там была большая опорная база и благодаря каким-то прорехам в федеральном законодательстве она находилась в полной безопасности, а в Междуречье, что начиналось в сотне километров к югу, стояли опорные пункты федералов. Они не давали партизанам Тильзера пройти до регионального центра – города Антвердена, с падением которого взятие под контроль всего материка стало бы вопросом техники.
Леон снова замолчал, Готлиб с беспокойством на него взглянул. Он уже шагнул к Леону, чтобы что-то предпринять, когда тот очнулся:
– Меня посадили в кабинет, находившийся в самой шикарной гостинице города – лучший ее корпус принадлежал штабу армии Тильзера. Из окна открывался прекрасный вид на озеро, где плавали яхты, в приемной сидела красотка-секретарша, оказавшаяся, правда, лесбиянкой, но это не важно. Я решил с ходу заявить о себе, показать этим деревенским парням, как работают профессионалы. В то время самым проблемным для партизан объектом в Междуречье считалась Двадцать Четвертая база. По военным меркам – так себе объектик. Плюс четыре выносных форта в джунглях. Я вызвал знакомых ребят, что сидели без дела, набрал самых лучших, и хотя нас, военспецов, недолюбливали, финансирование моей инициативы открыли сразу. Наш опыт и силу признавали, поэтому я быстро собрал подразделение «лесных теней», так мы называли своих разведчиков, и приступил к планированию.
– Леон, ты полагаешь, нашим гостям нужно знать все эти подробности? – спросил Готлиб. Невооруженным глазом было видно, что его тяготили эти откровения пациента.
– Ты же знаешь, что мне это необходимо! – вскинулся Леон.
– Я только поинтересовался, друг мой. – Готлиб поднял руки, отгораживаясь ладонями. – Только поинтересовался.
Джим и Тони с пониманием переглянулись. Судя по всему, на этой беседе настаивал именно Леон, Готлиб ни за что бы не допустил этого рассказа, если б это зависело от него.
– Я продолжу, – садясь обратно, сказал Леон. – Одним словом, посланные мною «лесные тени» сразу попали в переплет, их крепко отделали местные разведчики. Но вместо того, чтобы задуматься и проанализировать причины поражения, я закусил удила – требовалось во что бы то ни стало восстановить свою репутацию, и в первую очередь – в собственных глазах. Я запросил денег на новую операцию и, что странно, сразу же их получил. Закупил полсотни парашютистов – ветеранов спецназа и спецслужб, на этот раз ошибки быть не могло. Они ушли на задание на планерах, высадились на Двадцать Четвертую базу и…
Леон махнул рукой.
– …все полегли, до единого. Мало того, в этой заварушке был уничтожен какой-то с большим трудом засланный на базу шпион, и вот за него мне пришлось ответить перед Полем Дюрексом, руководителем тамошнего бюро разведки Тильзера.
– Леон, ну зачем это рассказывать? – не выдержал Готлиб, однако пациент, казалось, его не слышал.
– Тогда я узнал, что значит быть рабом и даже хуже, – я стал при нем собакой. И вот униженному, растоптанному бывшему боевому офицеру все чаще стала приходить на ум мысль: «Какая же ты сволочь, Майк! Как же ты можешь воевать против тех, с кем вчера в катакомбах и пустынях громил караваны повстанцев, лежал в окружении под огнем, делил последний глоток воды…»
Леон всхлипнул и утер слезу. От Джима и Тони не укрылось, что, говоря о себе в третьем лице, он называл себя Майком. Им было интересно слушать человека, побывавшего в Междуречье, пусть даже он воевал на другой стороне.
– Прошло время, оно залечило раны моей поруганной чести, моей совести, по злополучной базе решили нанести удар большими силами. Они устроили настоящее фронтовое наступление с самолетами, танками, фланговыми обходами, но, – Леон довольно улыбнулся, – база выстояла! Признаться, я был рад, ведь таким образом федералы показали, что я не так уж и виноват, если целой партизанской армии не под силу расколоть этот орешек. Но армия Тильзера не сдавалась, у них колоссальные возможности и, как оказалось, весьма могущественная поддержка. Скажу больше – можете надо мной смеяться, но тут задействованы пришельцы. Инопланетяне!
Сказав это, Леон хрипло засмеялся. Джиму подумалось, что именно так и должны смеяться сумасшедшие.
Готлиб снова вскочил, чтобы запротестовать, но Тони остановил его жестом:
– Успокойтесь, сэр, пока еще Леон не сказал ничего такого, о чем бы мы не знали.
– В каком смысле?
– А вы дождитесь конца разговора, тогда все и узнаете, – добавил Джим.
Готлиб пожал плечами и сел, он окончательно был сбит с толку.
– Я слишком спешу, а хотелось бы рассказать все по порядку… Значит, так… – Леон закусил губу, стараясь сосредоточиться, что явно давалось ему с трудом, он потел, глаза его слезились. – Ах да, я говорил о колоссальных возможностях… Так вот, после поражения партизанских дивизий под стенами Двадцать Четвертой базы армия Тильзера решила пойти другим путем. Они стали производить – да, именно производить – боевых биологических роботов – я их определил именно так, хотя, возможно, это называется как-то иначе. Я лично побывал на этой фабрике и, признаюсь, испытал ужас. Я, который видел столько крови, что другим хватило бы на десять сумасшедших домов, едва сдерживался, чтобы не уйти, когда из обездвиженных людей лепили каких-то уродов, удлиняя ноги, руки, вспарывая их, закачивая что-то внутрь. Но по-настоящему я испугался, когда поговорил с Йожучем, бледным сукиным сыном, весившим не более собаки. Как такое может быть, чтобы человек выше среднего роста мог ходить по поверхности кварцевого песка, почти не приминая его? А его взгляд! Как вспомню – мурашки по коже…
Леон говорил долго, прерывался, чтобы перевести дух, и тогда его никто не беспокоил. Готлиб уже смирился и только негромко вздыхал, а Джим и Тони с нетерпением ждали продолжения, им было интересно узнать о том, как выглядела их жизнь и служба на базе глазами тогдашнего врага.
