Никки опустил голову достаточно, что длинный треугольник его челки переместился и подставил под солнечный свет его пустую глазницу, покрытую шрамами. Он на самом деле не любил показывать шрамы, поэтому я поняла, что он был слишком расстроен, чтобы сейчас об этом заботится. Вся его осанка изменилась, с воинственной, скрывающей в себе уже не насилие, готовое выплеснуться, а что-то более мягкое.
— Теперь ты чувствуешь себя плохо, я могу это почувствовать. Ты немного расстроена. Я знаю, что тебе не нравится то, что ты со мной сделала, Анита. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя плохо. — Он поднял голову и посмотрел на меня. Какая-то боль отражалась на его лице, требовались усилия, чтобы понять, что он чувствует.
Я потянулась к нему, и он подошел поближе, так чтобы я смогла прикоснуться к его лицу. Он прислонился щекой к моей маленькой руке, и выдохнул, как будто что-то тяжелое и неприятное вышло из него. Он опять стал моим Никки или я стала думать, что моим. Он положил руку на мою, прижимая ее ближе к своему лицу. — Боже, — прошептал он.
— Это было жутковато, — сказал Бернардо.
— Ты приручила его, как домашнюю кошку, — сказал Олаф.
Мы с Никки обернулись к нему, и напряженность сразу же вернулась к Никки. Его зверь вибрировал, тепло поднялось по моей ладони и руке. Он держал мою руку прижатой к лицу, когда посмотрел на Олафа. Трудно казаться крутым, когда ты обнимаешься, но Никки не пришло в голову отпустить меня или возможно желание быть рядом со мной, было сильнее желания выглядеть крутым.
— Я слышал, что ты переделала Ника, хорошая женщина наставила на путь истинный плохого парня, но дело не только в этом. Нику приходиться делать все, чтобы ты чувствовала себя лучше. Он даже не может позволить тебе быть немного расстроенной. — Олаф посмотрел на меня, и было что-то в его лице такое, чего я никогда не видела — легкий ужас.
— Вы двое, знаете друг друга? — снова спросила я.
Никки убрал мою руку со своего лица, но не отпускал ее. Я задалась вопросом, «беспокоило ли его то, что я почти не дотрагивалась до него, когда он только приехал в город?» Он смотрел на Олафа; и даже начал водить пальцами по костяшкам моих пальцев, когда вглядывался в другого мужчину.
— Да, друг о друге, — ответил Никки.
— Что это значит? — спросила я.
— Это значит, — ответил Олаф, — что мы знакомы с работой друг друга. У прайда верльвов Джейкоба была репутация в определенных кругах, что они справляются с такими вещами, с которыми остальные даже не связываются. И они отлично доказывали свою репутацию, пока не пошли против тебя, Анита.
Мне стало интересно, сколько на самом деле Олаф знает о том, что люди Никки пытались сделать прошлым летом и как они провалились к чертям.
— Ты на самом деле убила Сайласа мечом? — спросил Олаф, и то, что он просил, дало мне знать, что ему известны некоторые детали.
Правдой было только то, что я ранила его лезвием, а потом он вырубил меня и почти убил. И только после того, как его кто-то подстрелил, я могла попытаться его убить мечом еще раз. Я не знала, сколько из всего этого мне стоило рассказывать, но Никки ответил за меня, — Да, убила.
— Сайлас был хорош на мечах. То, что ты его мечом и убила, — впечатляет, — сказал Олаф.
Я сжала руку Никки, он сжал в ответ мою. «Он говорил мне этим просто соглашаться?»
— Это было не так просто, как звучит, — ответила я. Никки еще раз сжал мою руку, что значит, я ответила правильно, и информации для Олафа достаточно. Он не хотел, чтобы я с ним делилась чем-то еще. Вероятно, это было хорошей идеей, так что я так и поступила; я все же поддаюсь обучению.
— Тогда это действительно должно было быть сложно, потому что я как то работал с Сайсласом, до того как он присоединился ко львам Джейкоба. Даже когда он не был львом, его не так-то просто можно было убить. Ты лучше, чем позволяешь мне увидеть.
— Разве не Анита только что сломала тебе запястье? Сколько еще ей нужно тебе доказать? — спросил Лисандро.
Олаф повернул голову и глянул на него. Он просто посмотрел на него, но очевидно это был один из его характерных пещерных взглядов. Лисандро кинул на него в ответ холодный взгляд. От таких взглядов многие люди отступают, но ни Олаф, ни Лисандро обычными не были.
— Прибереги свои пугающие взгляды для гражданских.
Зазвонил чей то телефон. Лишь через несколько секунд до меня дошло, что это мой. Играла мелодия «Законченный ходок» Джорджа Торогуда. Я наконец разобралась как убрать с главной темы мелодию «Дикие мальчики», но теперь Натаниэль на всех поставил свой ринг-тон; и я не со всеми еще разобралась. Никки, похоже, не хотел отпускать мою руку, чтобы я могла ответить на звонок. Вот и ответ на вопрос, так ли его волновало, что я не уделила ему достаточно внимания, когда мы встретились.
— Да, — ответила я, когда наконец-то смогла достать трубку, признаюсь, что в голосе было какое-то рычание.
— Анита? — Это был Эдуард, но мое имя прозвучало как вопрос.
— Да, я здесь, то есть это я. В чем дело?
— У тебя все в порядке?
— Да, да, а что?
— Ты столкнулась с Джеффрисом в отделении неотложки? — спросил он.
— У Олафа повязка на запястье, но, в самом деле, не это вызывает проблемы. — Я отошла от мужчин. Никки потащился за мной следом. Я стала говорить ему, чтобы он этого не делал, но не была уверена, раз уж он и другие охранники решили, что мне нельзя ходить одной, а я не хотела спорить, я просто хотела поговорить с Эдуардом.
Хотя единственным человеком, который слышал, как я разговаривала с Эдуардом, был только Никки. — Олаф флиртовал с медсестрой в больнице. Она маленькая, длинные темные волосы, как раз его тип.
— Она похожа на тебя, — сказал Никки. Он приблизился ко мне, его широкие плечи, вероятно, скрыли меня от взглядов других.
Я взглянула на него, и он был действительно слишком близко, так что мне пришлось сделать шаг назад, чтобы сосредоточиться на его лице. — Нет, она не похожа, — сказала я.
— «Нет, она не похожа», на что? — спросил Эдуард.
— Никки сказал, что эта медсестра похожа на меня. Я не согласилась.
— А Бернардо тоже думает, что она похожа на тебя?
— Не знаю.
Никки снова придвинулся, положив мне руку на плечо. Я стала отходить от него, но две вещи остановили меня. Во-первых, казалось, что ему необходимо коснуться меня. Во-вторых, я почти полностью игнорировала его, с того момента, когда он приехал в город. В-третьих, так приятно ощущать его руку на своем плече. Так было почти со всеми, кто был привязан ко мне метафизически, он лучше себя чувствовал от прикосновений.
— Если Бернардо скажет, что она выглядит как ты, то так и есть.
— Я не знаю, что Бернардо думает об этом, но мы уже знаем, что я соответствую профилю его жертв, — сказала я.
