Они въехали в лагерь и спросили у дежурного центуриона, как им добраться до палаток «Кровавых воронов». Отряду выделили место рядом с другими кавалерийскими частями, ниже по склону от палаток легионеров, рядом с дренажными стоками и отхожими местами. Небольшое потепление превратило снег в некоторых местах в слякоть, но сейчас спускались сумерки, и быстро холодало. Солдаты разводили костры и готовили ужин.
Вскоре Макрон заметил штандарт «Кровавых воронов» над большой палаткой, где разместился штаб когорты. Скорая встреча с другом на этот раз не вызвала радости у Макрона, сердце его сжалось, и он вдруг почувствовал невероятную усталость.
Молодой трибун указал в сторону штандарта:
– Это люди Катона? Должен сказать, мне нравится штандарт. Очень впечатляет. Теперь я понимаю, почему варвары так вас боятся.
Голос Глабра прозвучал напряженно, и Макрон понял, что трибун также испытывает тревогу. Центуриону хотелось, чтобы Глабр молчал и настроился на выполнении мрачного долга, который им предстоял. Сейчас было не время для легкомыслия.
Они подъехали к штандарту, спешились и передали поводья часовому.
– Префект там? – спросил Макрон.
– Да, господин.
– Хорошо. Позаботься о том, чтобы лошадей напоили и накормили.
Часовой кивнул и увел лошадей, а Макрон остановился перед входом в палатку. Сквозь щель в шкурах коз он увидел двух писцов, сидевших за разборным столом. Один из них энергично стирал записи с восковой дощечки. Его напарник зажигал лампы при помощи фитиля. Дым от жаровни выходил через отверстие в верхней части палатки. Саму жаровню Макрон от входа не видел.
– Ты готов? – тихо спросил Глабр.
– Нет. Как к такому можно быть готовым? – Макрон тяжело вздохнул, наклонился и вошел в палатку.
Писцы подняли головы, а центурион повернулся к части палатки, отгороженной для командира когорты. Он услышал тихий голос Катона, который с кем-то беседовал, и уловил в нем усталость. Ветеран шагнул внутрь и заглянул за кожаную перегородку. Катон склонился над столом, рядом с ним стоял декурион Мирон.
– Ты должен сказать Паузину, что мне нужен каждый человек, – продолжал Катон, постукивая пальцем по дощечке. – Каждый человек, способный сидеть в седле и держать в руках оружие. Сейчас у нас в строю меньше половины когорты.
– Да, господин префект.
Кожа слегка зашелестела, когда Глабр присоединился к Макрону. Катон поднял голову и после короткой паузы широко улыбнулся:
– Макрон! Клянусь богами, что ты здесь делаешь? Ты же должен командовать фортом. – Его улыбка потускнела, когда он увидел выражение лица Макрона. – Что случилось? Нападение? Форт захвачен?
– Ничего подобного, господин префект.
– Слава Фортуне… А кто пришел с тобой? – спросил Катон, вставая.
– Трибун Глабр. Я помог ему спасти задницу, когда на его отряд напали варвары.
– У нас все было под контролем, – запротестовал Глабр.
– Так или иначе, – продолжал Макрон, – у меня появились важные сведения, которые я должен был сообщить легату Квинтату. Во всяком случае, я так считал.
– Расскажи.
Центурион кратко поведал свою историю, однако про реакцию легата рассказал подробно. Катон выслушал его очень внимательно, кивая в самых существенных местах. Как только Макрон закончил, префект тяжело вздохнул:
– Думаю, ты правильно сделал, что решил его предупредить. Квинтат хватается за соломинку. Он мечтает только о том, чтобы покончить с друидами. Если враг попытается отсечь наши обозы, мы окажемся в очень трудном положении. С рассветом я отправлю своих людей на разведку. Сейчас «Кровавые вороны» свободны, так что мне не нужно обращаться за разрешением в штаб. Если кто-то начнет спрашивать, я скажу, что им необходимы тренировки…
Он подмигнул Макрону, а когда увидел его реакцию, прищурился:
– Что-то не так, Макрон? Ты чего-то не договариваешь.
– Да, мальчик мой, так и есть, – тихо ответил ветеран.
Он откашлялся, но не сумел произнести ни слова, потом сглотнул и указал на Глабра:
– Пожалуйста, господин трибун, может быть, вы немного подождете снаружи на случай, если префект захочет поговорить с вами позднее…
Глабр посмотрел на двух друзей и кивнул:
– Конечно. Дайте мне знать, если я смогу что-то для вас сделать.
Как только он вышел, Макрон приблизился к Катону и указал на стул, стоявший рядом со столом:
– Присядь, парень.
– В чем дело? – резко спросил Катон, но сел, хотя Макрон остался стоять. – Что происходит? Говори.
– Ладно… После того как я со своими ребятами вступил в схватку, чтобы помочь Глабру, я спросил у него, откуда он приехал. Он ответил, что его прислали из Рима. И еще сказал, что знаком с семьей сенатора Семпрония и Юлией. Перед самым отъездом Глабр узнал новости…
– Новости?
– О твоей жене.
Атмосфера в палатке стала предельно напряженной, Катон не сводил пристального взгляда с друга.
– Дружище, я должен сказать тебе нечто очень плохое. Самое худшее. Юлия мертва.
Катон молчал, застыв в полнейшей неподвижности.
– Юлия умерла, – повторил Макрон, чтобы прервать невыносимое молчание. – Мне очень жаль.
– Менее месяца назад я получил от нее письмо. Этого не может быть… Как? Как она умерла?
– Глабр сказал, что она простудилась. Юлия еще не оправилась после рождения ребенка. Однако Луций жив. Боги решили смягчить твою потерю.
– Да, наверное. – Катон откинулся на спинку стула и провел рукой по темным волосам. – Так она умерла?
– Да.
Катон резко поднялся на ноги и быстро подошел к выходу из палатки, где стоял трибун.
– Это правда, Глабр? Что вам известно?
– Правда, господин префект. Я знаю немногим больше того, что рассказал центурион Макрон. Мне сообщил печальную новость отец, который вернулся домой после выражения соболезнований сенатору Семпронию. Все произошло очень быстро. Юлия почти не страдала и умерла во сне. Огромная потеря. Ее все любили. Я… я… – Трибун смущенно замолчал.
– Да. – Катон отвернулся. – Да, благодарю вас, трибун Глабр. Пожалуйста, найдите себе кров и отдохните.
– Конечно, господин префект. Что-то еще?
– Нет, ничего. А сейчас, пожалуйста, уйдите.
Глабр почтительно склонил голову:
– Если я вам потребуюсь, вы найдете меня в штабе. – Он повернулся и поспешно удалился.
Вскоре Макрон услышал, как фыркнула лошадь, трибун вскочил в седло и поскакал к центру лагеря.
Катон медленно вернулся к стулу и сел, все еще находясь в полном оцепенении. Наконец, он посмотрел на Макрона:
