Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
Чуть синело, и совсем не было фар – ни встречных, ни попутных. Женя пообвык и по пустой дороге шёл уже восемьдесят. Он упруго проходил небольшой подъём и левый поворот, как вдруг дикая сила рванула машину влево, будто огромными руками ухватив за колёса. Особенно поразило, что и его самого будто повело за самое нутро, и было физиологическое ощущение, что он и собой не управляет. Было чувство уходящей из-под ног опоры, чудовищной и одушевлённой подсечки и её поразительной внезапности. Всё длилось секунду. Его бросило на встречку почти до левой бровки и тут же зверским рывком зарезало вправо и, как ему показалось, едва не перевернуло. И снова было острейшее отчаяние неуправляемости и разгульной, ведущей из-под ног мощи. Тут же спасительно налетела высокая снежная бровка, освещённая фарами, на которую «марк» выпрыгнул полностью с ломко-сухим и гулкокартонным хрустом в передке и встал, впечатавшись. Продолжал гореть свет, играла музыка и работал двигатель. Черпанув ботинками снега, Женя вылез, пробрался вперёд и увидел, что всё цело, кроме углов бампера, лежавших, как осколки рогов…
«Марк» вдавило брюхом в снег, от заднего бампера до края бровки был почти метр. Женя зачем-то поработал назад. Колёса легко и зудко закрутились, завыли в плотном снегу. Он достал трос и лопату. Уже рассвело. Он прошёл назад, недоумевая, как проглядел эту сине-парафинную корочку-насечку, уже прекрасно видную. Как-то разом поехали машины, а может, всё случившееся было настолько вопиющим, что время замедлилось и лишь сейчас вернулось в привычный ход. Остановились «терранчик», «едэха»[17], парни спросили, чем помочь, и уехали – Женя отпустил, потому что нужен был гружёный грузовик. Он остановил «эльфа», но тот оказался полупустым, и ничего не получилось, только порвали Женину магазинскую ленту. Потом подъехал гружёный трёхлитровый «атлас», из которого вылез молодой и немногословный парень. Он достал толстенный, похожий на аркан, канат и большую лопату. Женя откопал колёса, и через несколько минут «марк» стоял на дороге. Парень по-хозяйски присунул лопату куда-то под низ к раме, а канат затолкал за сиденье.
– Спасибо, братуха! – от души сказал Женя.
– Да лан, брось. Ты ещё хорошо отделался, – он легко вскочил в кабину и вскинул прощально руку. Женя глубоко вздохнул и покачал головой…
Несколько секунд стоял без шапки, разгорячённый, обожжённый, мокроногий. Потом, распластавшись, осмотрел ходовку. Потом убрал в багажник обрывки ленты с хилыми крючочками, лопатку, осколки бампера и ещё раз взглянул на свою рытвину-капонир. Потом, сам себя стыдясь и будто боясь испачкаться, аккуратно сел в машину и тронулся, прислушиваясь и не веря, что всё цело и что вообще возможно продолжение. Ехал оглушённый и опозоренный, вспоминал своё упоение, самонадеянный разговор в Вэдей…
В жар бросало от одной мысли, что кто-то мог оказаться на встречке, и он утешал себя, что при машинах он не разогнался бы. И всё не понимал – ну как же он прозевал, и валил на утреннюю синеву. И снова, холодея, переживал грозные секунды заноса, и снова прошивало тело молниями. И под уговорами разума отступало, а он снова прогонял через себя случившееся и знал, что не счесть ещё таких приливов-отливов. И что ещё долго будут изводить эти молнии, пока не нашьют привычную ветвистую дорожку и та отболит-онемеет. Но далеко было до этого, и посветлело в душе, лишь когда дошло, что это предупреждение: что, так жестоко осадив, Господь Бог пощадил его, уберёг от грядущих ошибок.
Уссурийск он проехал посветлу. Вскоре начался участок без снежной бровки. Дорога возвышалась над местностью, и он увидел самосвал, улетевший через встречку и клюнувший в кювет. Рыжий «камаз» уже цеплял к нему трос. Женя остановился:
– Ну чо, всё нормально, живой?
– Да всё нормально.
– Д-да, ёлки… Осторожней надо, – словно сам себя уговаривая, сказал Женя. – Да я сам вот только улетел.
Женя поехал дальше, и через километр слева лежал кверх колёсами белый «паджерик». Женя подумал с грешным облегчением: «Выходит, не один я такой придурок».
Чем дальше Женя отъезжал от Владивостока, тем сильней становился гололёд, и трасса теперь была уже вся во льду. Перед ним еле ползли «краун» и микрик «мазда-бонго», оба на транзитах. Наконец Женя въехал в Хабаровский край. Когда переезжал Бикин, уже хорошо был виден впереди отрог Алиня. Гранёно громоздились треугольные вершины, покрытые прозрачным лесом. Их сквозная штриховка складывалась на перегибах сопок, густым ёжиком обводя контур.
В Бикине он притормозил возле кафешки. Сзади стояли «бонго» и «краун». Он решил подойти к «бонговоду» узнать, куда они едут, и если не прибиться к ним, то хотя бы, глядя на них, правильно рассчитать остановки.
Подошёл и попросил открыть окно – оно было затемнённым и долго не открывалось, он постучал, стекло неохотно сползло – за рулём сидел смуглый круглолицый человек в очках и с густым чёрным горшком. Вид у него был опасливый. Женя спросил:
– Здорово, мужики, куда едете?
– В Харарабаровск.
– Куда-а?
– В Харарабаровск, – ответил китаец и торопливо закрылся.
Подъёмы, как всегда, начинались незаметно с небольшой гривы, закрывавшей обзор. Обступал голый лиственный лес с ведьмиными мётлами на берёзах. По краю лепились дубки с ржавой и железно крепкой листвой, пережившей зиму. С перевальчика открылся вид на лиственный хребет с меловым верхом. В серо-лиловую массу были вкраплены корейские кедры. Они встречались и у дороги – необыкновенно кучковатые и слоистые, с экономными пучочками-кисточками. К ним добавились аянские ели, ещё более слоистые и этажеристые.
В лесу и в хребте было больше снега на трассе, и машины убивали его до бурой каши и ехали облепленные, оперённые коричневым льдом. Он отлетал кусками, и вся ребристая, мокро-льдистая трасса была в комьях. Машины шли вереницей – легковухи, микрики, грузовички с джипами в кузовах. Половина из них была на транзитах.
Чем ближе к Хабаровску, тем сильнее подмораживало. На заправке перед Женей стоял с пистолетом в боку серый дизельный «сурф», весь не то в драконьих гребнях, не то в коричневых языках пламени. В потрясающем и стремительном обвесе были каждый выступ, пороги, крылья, арки, задний бампер.
– Третья. Дизтопливо. До полного, – говорил Женя, и девчушка за двойным стеклом утягивала кочерёжкой деревянный ящичек с бумажкой, которую норовило сдуть ветром.
И так и осталось на всю жизнь – выход из жары салона на обжигающий ветер, на мороз, в хруст ледка. И неохота надевать куртку, кинутую на заднее сиденье. И он обегает машину сзади, к уже приоткрытому лючку, отвинчивает пробку и вставляет пистолет. И бежит к оконцу по заледенелым следам протектора – чьей-то огромной хрустящей ёлочке, по бурым комьям, мимо солярной лужи, в которой тало мешаются снег, сдержанное солнце и чёрный завиток масла. И снова ледяной пистолет в руке и терпко-пьянящий запах соляры и отдельно сытый запах солярного выхлопа от какого-нибудь «камаза» или «ниссан-дизеля».
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
