— Сэди? Вы здесь? — Это был голос Джорджи. Она стучала в дверь.
Сэди тряхнула головой и отбросила грустные мысли — так пловец стряхивает с себя холодные брызги, вылезая на берег.
Джорджи и Джессика вместе шагнули за порог с одинаково непроницаемыми лицами. Непонятно, нашли или все еще идут по следу.
— Да, мы его нашли. — Джорджи подошла к стулу и села. — На обратном пути мы вам все расскажем. Не могли бы вы позвонить в «Британские авиалинии» и заказать билеты на вечер? Себе можете заказать бизнес-класс. Вы блестяще справились с заданием, Сэди. Я очень ценю все, что вы сделали для нас во время этой — как бы поточнее выразиться? — сумасбродной поездки да и для «Проекта икс». — Джорджи достала сигарету, закурила. — Когда вернусь в Лондон, совсем брошу курить. А сейчас не могу — надо. Да, чуть не забыла, пора повысить вас в должности. Хотите работать менеджером, Сэди?
— Да. — Она смотрела растерянно. Как много всего сразу! — Хочу.
— Хорошо. Как только вернемся, я это устрою. Знаете, я сторонница повышения внутри компании, а после всего… — Она махнула рукой. — После всей этой истории, я думаю, можно потратить наличность. Мы с Джессикой хотим напиться. И мы спрашиваем: пойдете с нами? Пока мы не приземлились в Хитроу, вы — официально — не являетесь сотрудницей «Харви и Таннер». Сегодняшний день и вечер, можно сказать, не в счет. Так пойдете? Присоединитесь к женской компании?
Сэди посмотрела на Джессику, та кивнула и улыбнулась.
— Думаю, да.
— Вот и хорошо. Давайте вскроем этот минибар. — Она встала со стула, подошла к мини-бару, опустилась на колени и извлекла оттуда маленькую бутылку шампанского. — Для начала сойдет, Джесс?
— Потряси как следует. — Джессика улеглась поперек кровати и подперла голову руками. — Давай.
Словно кто-то помахал волшебной палочкой, подумала Сэди. Они снова не разлей вода. Но долго ли это будет продолжаться? Может, когда вернемся, они пожалеют об этой девчоночьей гулянке, Джорджи отменит повышение, а… Она вдруг осеклась и посмотрела на часы. Пусть будет что будет, Сэди, сказала она себе. Хватит оглядываться назад, хватит забегать вперед. Живи настоящим и пусть будет что будет.
Глава двадцать шестая
Апрель в Париже. Джорджи сидит за столиком уличного кафе на Елисейских полях, перед ней чашечка кофе и почтовая открытка с Эйфелевой башней. На обороте она рисует неровный контур страны, предположительно Франции, посередке ставит крестик и приписывает слово ПАРИЖ. Чуть ниже пририсовывает стрелку, указывающую на крестик, и пишет следующее: «Это заграничный город. Тут богатые залежи нефти. На фото — гигантская нефтяная вышка, ошибочно принимаемая за туристский аттракцион». Потом пишет адрес: Моргану Блейну, 81-я Восточная улица, дом 308, Нью-Йорк, США, — наклеивает марку и кладет в сумочку, чтобы отправить из гостиницы.
В том же духе она посылала ему открытки из Венеции, из Амстердама, из Рима, куда ездила по делам. Ответа, конечно, ни на одну не получила, да она и не надеялась на ответ. Морган Блейн давно вернулся к своей обычной жизни, где ей места не было. Но если он, прочтя открытку, улыбнется и вспомнит и о ней, значит, ему не удалось избавиться от нее окончательно и бесповоротно.
Преследование по почте — это преступление или нет? Джорджи улыбнулась, придумывая, что скажет в свое оправдание. «Ваша честь, я просто хотела показать ему Европу. Он же американец, ему нужно расширять кругозор, а не брать пример со своего президента».
Или так: «Один человек, по имени Анджело Браун, прощаясь со мной в ресторане, шепнул мне на ухо: «Попинай своего Моргана Блейна как-нибудь, детка, он всю дорогу глаз с тебя не сводил. Но помни, это такой тип — он будет брыкаться». Так что, Ваша честь, посторонний человек сказал, что мы — пара. Анджело уловил между нами некую вибрацию. Вот я и пинаю его, посылая открытки. Только и всего».
Джорджи не была уверена, какой должен быть следующий этап операции: написать ли ему письмо, позвонить или что-нибудь еще. Иногда ей казалось, что нужно еще раз слетать в Нью-Йорк, но она чувствовала, что еще не пора. Он должен понять, что это не прихоть и не дамский каприз. Чувство ее за эти четыре месяца не притупилось, а наоборот, окрепло. Если он так печется о чувствах, то, может, примет это во внимание?
Купидон, натягивая тетиву, целился с точностью профессионала. Да, она не хуже прежнего справляется со своими служебными обязанностями, управляет конторой, изо дня в день борется с рутиной, только теперь не считает, как прежде, что в любви она тоже обязана добиться успеха. Ей теперь все равно, будут ли они с Морганом Блейном потом жить долго и счастливо или не будут. Она хочет только одного — попытаться еще раз. Если не получится — значит, не судьба, думала она. Но я должна рискнуть.
Джорджи взяла мобильник и набрала номер.
— Джесс? Это я. Как дела?
— Отлично.
— Курсы хорошие?
— Очень. А как в Париже?
— Красиво. Солнце светит. Туристов полно. Я завтра вечером прилетаю.
— Тогда увидимся.
— Хорошо.
Чудно, но даже голос у Джессики за последние несколько месяцев изменился. Он стал бодрым и вместе с тем уверенным. Джесс проявила такую целеустремленность, какой Джорджи могла только позавидовать. Она не только нашла занятие по душе, но и отлично с ним справлялась. И добилась успеха одновременно по двум направлениям: во-первых, с небывалым рвением взялась изучать ландшафтное садоводство, а во-вторых, добровольно взяла на себя новую роль в агентстве «Харви и Таннер». Днем Джессика грызла гранит науки, изучая архитектонику альпийских горок, а по вечерам занималась пиаром, то есть была агентом по связям с общественностью. И с какой общественностью! Где бы ни бывала Джессика: на приемах, в опере, на других сборищах золотой молодежи, что ошивается в Сити, — она везде и всюду делала рекламу агентству «Харви и Таннер».
Джорджи пару раз видела как — по напору это ничуть не уступало штурму издательства «Венкорт-пресс». Рассыпая комплименты, расточая улыбки, она переходила от одной группы людей к другой, очаровывая и околдовывая, причем проделывала все это с редким изяществом и достоинством. Джесс оказалась прирожденным пиарщиком, и Джорджи только удивлялась, как это она раньше не догадалась использовать этот ее талант.
А получилось так потому, что она вообще не хотела замечать в Джесс никаких талантов. Стыдно признать, но это правда. Она завидовала красоте Джесс и не желала, чтобы у нее были еще и другие достоинства…
Ей казалось, что она хочет видеть Джессику самостоятельной, но в глубине души питала надежду, что та всегда будет зависеть от нее как бы в отместку за все восхищенные взгляды, которые бросали на нее мужчины.
После Нью-Йорка все переменилось. По возвращении в Лондон, несмотря на предельную усталость, они не ложились спать, а все говорили и говорили, наводя мосты и разбирая по мелочам все случаи из давнего и недавнего прошлого, после которых осталось непонимание и неприязнь, тлевшая в сердцах долгие годы.
