— Есть! — Иван положил трубку, с силой ударил ребром ладони о край стола и поморщился от боли. — Пальцы!
— Отбил, что ли? — спросил Костик.
— Да нет. Один отпечаток на бутылке в цветковской квартире совпал с тем, который нашли на входных дверях в квартире Литвиновой. Значит, маньяк все-таки был на той вечеринке. Так что круг сузился.
— Ни черта себе сузился! Да мы их всех за полжизни не выловим.
Иван сел за свой стол, положил голову на руки и задумался.
Работа предстояла, как говорил Калистратов, адова. Даже похлеще той, с пионерлагерем, которую Иван чуть было не начал делать. Для начала вытрясти душу из Цветкова и его подружки, пусть еще раз попытаются вспомнить, кто у него был. Ничего, что время прошло, зато на трезвую голову будут лучше соображать. Пусть опишут внешность тех, кого не смогут вспомнить по имени. Кто с кем разговаривал, кто с кем пришел и ушел. Встретиться с каждым — и каждый пусть напишет свой список. И снять пальцы у всех гостей — мужчин подходящего возраста и внешности. Пятьдесят человек? Или даже больше? Прочесывали и больше. Ну держись, тварь!
Исполненный холодной решимости действовать немедленно — быстрее, как можно быстрее! — Иван позвонил Цветкову. К телефону никто не подходил. Он набрал номер мобильного и услышал, что номер отключен. Номер подружки Цветкова тоже не отзывался.
В редакциях газет, с которыми Цветков сотрудничал, ничего толком сказать не могли. И только в «Субботней электричке», где с ним сначала вообще не пожелали разговаривать, узнав, что Цветкова разыскивают из милиции, нехотя сообщили, что тот уехал на месяц куда-то за Урал. В тайгу — охотиться.
Ничего удивительного в этом не было. Пару дней назад все в том же «Вечернем бульваре» появился очередной цветковский шедевр под названием «Маньяк на вечеринке», с фотографией дворика, к счастью, пустого. Цветков заливался соловьем, расписывая свое идиотское сборище, и не жалел красок для описания трупа, которого в глаза не видел. Досталось всем: и «студентке ветеринарной академии Алисе С.», мерзейшей стерве («Вот тебе и «De mortuis…», — впихнул свою эрудицию Костик), и, разумеется, следствию, которое с февраля так и не стронулось с места, позволив маньяку угробить уже трех девушек.
Бобер, узнав о том, что Цветков смылся, впал в ярость. И хотя Иван был в этом ни капли не виноват — не мог же он, в конце концов, Цветкова арестовать или засадить на подписку о невыезде, — все равно получил по первое число. Выйдя из кабинета начальника мрачнее тучи, он поделил с Костиком список гостей и начал «большой чес».
День шел за днем, список хоть и медленно, но все-таки рос. Гости Цветкова были в основном между собою мало знакомы или совсем незнакомы. Каждый мог вспомнить не больше десятка имен, но описания типа «Павлик в черной вельветовой куртке» или «Лена Петрова, рыжая, лет двадцати, студентка» мало чем могли помочь. Тем не менее они с Костей делали все возможное и невозможное, по крохам собирали информацию, даже рыжую Лену Петрову нашли, прошерстив не один институт. Тридцать семь человек… У четверых, подпадавших под приметы, сняли отпечатки пальцев — ничего общего. Все зря.
Через три недели они снова зашли в тупик. Пытать больше было некого. Оставалось ждать возвращения Цветкова. Косте наконец-то доверили работать без надсмотрщика, и он с головой ушел в «свою» бандитскую разборку с тремя трупами. Если надо было еще что-то сделать по маньяку, он делал, но невооруженным глазом было видно, что расследованием этим, висевшим на Иване, Костя тяготится.
День начался ужасно: позвонила Галя и напомнила, что в воскресенье поедет за Аленой.
— Я съезжу сам, на машине. Там ведь вещей много, — возразил Иван. Дело было не в вещах. Ивану совсем не хотелось, чтобы Галя лишний раз обсуждала с Линой, его двоюродной сестрой, их проблемы.
— Ты вернешься домой? — помолчав, спросила Галина.
— Я скажу Алене, что поживу у Олега, пока он не вернется из командировки. Потому что обещал постеречь его квартиру.
— Ты говорил, что Олег вернется самое позднее в начале октября. Что ты будешь делать тогда?
— Еще не знаю.
— Я надеюсь…
— Да, Галя! — Иван почувствовал, что злится. — Первого сентября я отведу Алену в школу. И встречу из школы. Извини, у меня много работы. Счастливо!
Не успел он положить трубку, как телефон зазвонил снова.
— Да! — рявкнул Иван.
— А чего орешь-то? — удивился Костик. — Тут Андрей Ильич приехал, мы у Китаева сидим. Тебя ждем.
На днях Калистратову передали предполагаемый психологический портрет маньяка, но многое в нем не стыковалось с их данными. Если не сказать, что не стыковалось все. Свидетельницы утверждали, что видели молодого мужчину, но составитель портрета полагал почему-то, что преступник скорее должен быть пожилым, иметь семью и детей, да еще при этом отличаться строгими моральными принципами. Иван рассказывал следователю о беседе с «маньяковедом», но, прочитав описание, Калистратов решил поговорить с Китаевым лично.
— Можно? — Иван приоткрыл дверь.
— Заходите, заходите! Здравствуйте, Ваня, — Китаев вышел из-за стола и протянул ему руку. — К сожалению, сегодня вы поздно, пирожки уже съели. Что-то вид у вас усталый. Похудели. Не болеете?
Иван покачал головой, поздоровался с Калистратовым и пристроился на подоконнике — все стулья были заняты.
— Так вот, — продолжил Китаев прерванный появлением Ивана рассказ, — этому Канюкову — за глаза его зовут Коньяков — я бы доверять не стал. Канюков, — пояснил он специально для Ивана, — это тот, кто портрет сочинил. Кандидат наук. Я с ним хорошо знаком. Может, с дедукцией у него дела и неплохо обстоят, а вот обратный процесс, индукция, когда надо от следствия вернуться к причинам, явно хромает. Вот у нас есть следствие: человек убивает молодых девушек с определенным типом внешности. Спрашивается, почему он это делает? Канюков считает, потому что свихнулся на моральной или даже религиозной почве и девицы эти для него — воплощение порока. А отсюда уже выводятся особенности личности.
— Ну просто фильм ужасов! — недоверчиво протянул Костя.
— Теоретически возможно, практически же… слишком много натяжек. Тем более не сходится со свидетельскими показаниями. Но я вот на что хочу обратить ваше внимание. Вот вы, все трое, — Китаев обвел присутствующих внимательным взглядом, — насколько хорошо разбираетесь в анатомии?
— В пределах необходимости, — ответил за всех Калистратов.
— А ну-ка, с лету, не нащупывая, попадите пальцем в сонную артерию.
Получилось только у Калистратова. Иван попал со второго раза, а Костя вообще с четвертого.
— Надо же! — удивился он. — А в кино это так ловко проделывают: ткнул пальцем: ага, труп. Или не труп.
— Значит, убийца, если он сразу же артерию зажимает так, что жертва и рыпнуться не может, да еще левой рукой, не глядя, и перерезает аккуратно, — медик? — сделал вывод Калистратов. — Но вообще-то всех знакомых медиков Лады Литвиновой проверили.
