Мы ели ленч на пьяцца дель Меркато с видом на улицу Недовольных и глубокую зеленую долину. Официант сообщил, что за долиной пролегает мрачная дорога с односторонним движением, улица Врат правосудия, в конце которой в Средние века казнили приговоренных.
- Прелестно, - сказала Дженис, положив локти на стол и шумно прихлебывая суп риболлито. Недолгая грусть ее развеялась как облачко. - Не удивительно, что старый Берди не хотел сюда возвращаться.
- Все же я не могу поверить, - пробормотала я, вяло ковыряя свою еду. Вид обедающей Дженис всегда начисто лишал меня аппетита, а тут еще такие новости. - Если он действительно убил маму и папу, отчего не прикончил и нас?
- Знаешь, - сообщила Дженис, - иногда мне казалось, что он это планирует. Ей-богу, у него глаза становились как у серийного убийцы.
- Может, он мучился от раскаяния? - предположила я.
- Или, - перебила Дженис, - мы были ему нужны - по крайней мере ты, чтобы выцарапать мамину шкатулку у мистера Макарони.
- Вот интересно, - продолжала я, пытаясь применять логику там, где простой логики было недостаточно, - мог он нанять Бруно Карреру следить за мной?
- Ну, ясное дело! - выкатила глаза Дженис. - Можешь не сомневаться, он и твоим барсиком манипулирует.
Я посмотрела на нее тяжелым взглядом, которого сестрица не заметила.
- Надеюсь, ты говоришь не об Алессандро?
- М-м-м, Алессандро, - сказала она, словно пробуя имя на язык. - Ладно, отдаю его тебе, Джулс. Такого и подождать не грех, если только он не в упряжке с Берди.
- Ты отвратительна, - сказала я, не позволяя себя расстроить. - И ты ошибаешься.
- Неужели? - Дженис не любила ошибаться. - Тогда объясни, почему он вломился в твою комнату?
- Что?!
- То самое. - Она неторопливо макнула последний ломтик хлеба в оливковое масло. - В ту ночь, когда я спасла тебя от ищейки по имени Бруно и ты в стельку упилась с артмейстером, Алессандро устроил адскую вечеринку в твоем номере. Не веришь? - Она сунула руку в карман, радуясь возможности раскрыть, так сказать, мне глаза. - Тогда сама посмотри.
Вынув сотовый телефон, она показала мне серию нечетких фотоснимков человека, забирающегося на мой балкон. Нигде не было видно, что это именно Алессандро, но Дженис утверждала, что это был он, а я знаю сестрицу достаточно давно, чтобы заметить на ее лице редкие подергивания мышц около рта, начинавшиеся, когда она говорила правду. - Мне очень жаль, - сказала она почти искренне, - что накрылись твои маленькие фантазии, но тебе нужно знать, что твой Винни-Пух ходит не только за медом.
Я швырнула ей телефон, не зная, что сказать. За последние несколько часов на меня обрушилось слишком много информации, и я, как переполненная водой губка, отказывалась воспринимать что-нибудь еще. Сперва Ромео, мертвый и похороненный, потом Умберто, переродившийся в Лучано Салимени, а теперь еще и Алессандро…
- Не смотри на меня коброй! - прошипела Дженис, привычно узурпируя стратегическую моральную высоту. - Я тебе услугу оказываю! Представь, что ты влюбилась в этого парня, а потом узнала, что его интересуют только фамильные драгоценности!
- Почему бы тебе не оказать мне еще одну услугу? - Я откинулась на спинку стула, чтобы оказаться как можно дальше от Дженис. - Объясни, во-первых, как ты меня нашла, а во-вторых, для чего этот идиотский спектакль с Ромео.
- Ни слова благодарности, и так всю жизнь! - Дженис снова полезла в карман. - Если бы я не спугнула Бруно, ты, может, сейчас валялась бы мертвой! На, смотри, если тебя волнует, придира чертова. - Она швырнула письмо через стол, едва не попав в миску с соусом. - Сама читай. Это настоящее письмо настоящей тетки Роуз, которое мне отдал настоящий мистер Гэллахер. Да, воздуху в грудь набери - это все, что она нам оставила.
Дрожащими руками она прикурила свою одну-в-неделю сигарету. Я смахнула крошки с конверта и достала письмо. Оно было на восьми листах, исписанных теткиным почерком, и, судя "по дате, тетка Роуз оставила его у мистера Гэллахера несколько лет назад.
Вот что там было.
«Мои дорогие девочки!
Вы часто спрашивали о своей маме, но я для вашего же блага не говорила вам правды: боялась, что если вы узнаете, какая она была, то захотите во всем ей подражать. Однако я н e хочу унести правду с собой в могилу, поэтому решила написать обо всем, что боялась вам открыть.
Вам известно, что Диана переехала ко мне жить, когда погибли ее родители и младший брат, но вы не знаете, как именно они умерли . Это была очень печальная история и огромный удар для нее. По-моему, она так никогда и не оправилась от этой потери. Случилась автомобильная авария - на дороге в предпраздничный день было много машин. Диана рассказывала, что у них с братом вышла ссора и она первая затеяла драку. Кажется, она так и не простила себе. Это был сочельник. Она никогда не открывала свои рождественские подарки. Диана была очень верующей девочкой, гораздо благочестивее своей старой тетки. Я хотела ей помочь, но в те дни люди не бегали по психотерапевтам, как взяли моду теперь. Диана увлекалась генеалогией и считала, что по женской линии ее семья происходит от итальянской знати. Она говорила, что перед смертью моя мать открыла ей одну тайну. Мне показалось странным, чтобы моя мама сказала своей внучке нечто такое, чего никогда не говорила мне или Марии, своим родным дочерям, поэтому я не поверила ни слову, но девочка упрямо повторяла, что мы ведем свой род от шекспировской Джульетты, и что на нас лежит проклятие. Она объяснила на свой лад, почему у нас с моим бедным Джимом не было детей и почему ее родители и брат должны были умереть. Я никогда не расспрашивала, просто не мешала ей выговариваться. А когда ее не стало, я все думала, что должна была что-то сделать, как-то ей помочь, но было уже слишком поздно.
Мыс Джимом убеждали Диану закончить колледж и получить диплом, но у нее был слишком непоседливый характер. Не успели мы оглянуться, как она уехала в Европу с единственным рюкзачком за плечами, а через некоторое время написала, что выходит замуж за какого-то итальянского профессора. Я не была у нее на свадьбе. Бедный Джим был уже очень болен, а после его смерти у меня пропало настроение путешествовать. Сейчас я об этом жалею. Диана была совсем одна, с близнецами на руках, потом в их доме случился ужасный пожар и ее муж погиб, а я с ним так и не познакомилась, мир его праху.
Я забрасывала ее письмами, умоляя вернуться домой, но Диана отказалась, такая уж упрямая она уродилась, прости Господи. Она купила для себя и вас маленький дом и поклялась продолжать исследования своего мужа. По телефону она говорила, что ее профессор всю жизнь искал фамильное сокровище, способное остановить проклятие, но я опять не поверила ни слову. Я сказала, нехорошо выходить замуж за родственника, пусть даже очень дальнего, но Диана ответила, что должна так поступить, потому что в ней гены Толомеи от матери и бабки, а он носит имя Толомеи, и эти явления должны соединиться. Мне все это показалось в высшей степени странным. Вас крестили в Сиене и назвали Джульеттой и Джианноццей. Ваша мать утверждала, что такие имена у девочек - семейная традиция.
