— Все равно.
— Тогда кофейку. Вот так. Ах, какой запах! Чуешь? М-м! Ну вот, все готово. Щас нальем по стопарику. Я специально коньяк купила. Ира, ну ты чего? Давай, давай, надо выпить, а то… Слышишь? Да очнись ты, господи! Ну! Вот, молодец! На-ка, мяска жареного. Та-а-ак, умница. А теперь кофейку. Ну, вот. Проснулась? Вижу, что проснулась. Глазки наши аметистовые засияли, губки наши коралловые заулыбались, щечки наши… Ну ладно, Ира, слушай новость. Твой Анатолий у нас ночевал. Вместе с Данилкой. Я всех мужиков щас покормила и к тебе рванула.
— А что случилось?
— Горе у него. Лина в автокатастрофу попала. Автобус с туристами врезался в грузовик. Пятеро насмерть. И она в том числе.
Опершись локтями о стол и уронив голову в ладони, Ирина застыла в скорбной позе, пытаясь осознать свалившиеся на нее новости. Почему они такие несчастные с Анатолием? А ведь он еще не знает об Алене. Нет, об этом пока говорить нельзя. Потом. Когда переживет горе.
— Ира, давай выпьем. Не чокаясь.
Они выпили, молча принялись за еду. Вдруг Ирина не выдержала, выдавила из себя эти невыносимые слова, что коловоротом буравили мозг и огнем выжигали душу:
— Алена ушла. К Дубцу.
— Что?! — У Эльвиры кусок застрял в горле.
— Это давно началось, но я молчала. Думала в мешке шило утаить, а теперь уже не утаишь. Сбежала дочка к этому…
Она вдруг зарыдала в голос, с бабьим подвыванием и судорожными всхлипами. Эльвира, испуганная и растерянная, заметалась по кухне в поисках валерьянки, но так и не найдя, бросилась к подруге, обняла за плечи, начала успокаивать да уговаривать. Но та продолжала плакать, уже не так громко, но горько и безутешно. Эльвира снова налила в рюмки коньяк, уловила паузу в приступах плача, силой влила в Иринин рот жгучую жидкость. Та поперхнулась, закашлялась. Теперь уже пришлось отпаивать водой. Так и провозились два часа, то плача, то уговаривая, то запивая горе коньяком, не заметили, как напились.
— Ирка, я пьяная, как говорит сын, в домен. А ты?
— Я? Нет, я трезвая.
— Какая ты трезвая, если у тебя глаза косят.
— Куда косят, вправо или влево?
— В разные стороны.
— Так не бывает.
— Много ты понимаешь в косоте.
— В красоте? А что! И понимаю. Побольше тебя.
— Ладно, не выпен… не выпен…
— Заело патефон?
— Не выпен-дрю-чи-дрючи-дрючить…
— Дрючить? Кого дрючить?
— Ну не меня же. Слушай, пошли баиньки, а?
— Пошли. А куда?
— Лучше в спальню.
— Держись за меня. Так мы быстрей дойдем.
Они уснули сразу, как только смогли добраться до кровати. А вечером, наскоро освежившись крепким чаем, помчались на такси к Эльвире, потому что позвонил Неврев и спросил, сколько ложек соли нужно класть в манную кашу.
Эпилог
— Ирина Дмитриевна, я давно хотела с вами поговорить, — сказала Варя, молоденькая воспитательница из их группы.
— Да? Что-нибудь серьезное? — встревожилась Ирина, взглянув на белолицую Варю, и тут же переключилась на малыша: — Данил! Давай сначала оденемся, а потом ты возьмешь свою машинку.
Она в этот момент надевала на Данилку комбинезон и никак не могла попасть его ножкой в правую штанину. Мальчик держал в руке новый пластмассовый грузовичок и играл, изображая одновременно водителя и машину. Он елозил им по низенькой скамейке, на которой сидел вместе с Ириной, и издавал громкое жужжание.
— Нет. Пока нет, — заторопилась Варя.
Недавняя выпускница педагогического колледжа, отличница учебы, она относилась к своей работе со всей ответственностью. Ее советы родители воспринимали по-разному. Одни раздражались, другие слушали со снисходительной улыбкой. Но она не сдавалась.
— Понимаете, — продолжала Варя, — у детей генетически заложено чувство собственности. Они не любят делиться своими игрушками, карандашами, пластилином. Это в принципе нормально. Но у некоторых эта черта приобретает уродливые формы. Если взрослые не воспитывают ребенка должным образом, он становится жадным и корыстным.
— Неужели наш Данилка жадный? — возмутилась Ирина.
— Нет, пока рано делать какие-то выводы. Но сегодня, например, он ударил Женю Симкина за то, что тот взял его машинку…
— Моя масынка! — крикнул Данилка и прижал грузовичок к груди.
— Ну что ему ответить на это? — растерялась Ирина, беспомощно взмахнув рукой.
— Скажите, вы покупаете ему сласти?
— Конечно. Он любит шоколад.
— Вот! — горячо заговорила молодая воспитательница. — Попробуйте уговорить его подарить шоколадку соседскому мальчику или девочке. Надо, чтобы он радовался, понимаете, радовался слову «спасибо». Он дарит, а ему с улыбкой отвечают: «Спасибо!» И вы радуйтесь вместе с ним. Только искренно. Чтобы его поступок был для всех как бы праздником. Понимаете?
— Понимаю, — задумчиво отозвалась Ирина.
— Папа! — крикнул Данилка и кинулся навстречу Анатолию, входившему в помещение группы.
— Ирина Дмитриевна, вы и с мужем на эту тему поговорите, — тихо сказала Варя. — Когда родители единодушны в воспитании ребенка, эффект достигается быстрее.
— Хорошо. Спасибо, Варвара Германовна!
— Ну как наш разбойник? — весело спросил Анатолий, подходя к женщинам с Данилкой на руках. — Сегодня не дрался?
Варя переглянулась с Ириной и с улыбкой ответила:
— Нет. Он в принципе добрый мальчик. Перед обедом помог мне собрать кубики.
— Молодец, Данил! Так держать! — порадовался за сына Анатолий.
— Ну до свиданья! Всего вам доброго! — попрощалась Варя.
Они вышли на улицу и, усадив Данилку в коляску, медленно пошли в сторону дома.
— Толя, нам с тобой надо очень постараться, чтобы из Данилки вырос хороший человек, — вдруг сказала Ирина, молчавшая половину дороги.
— Мы вроде и так в стороне не стоим, — удивился Анатолий.
— И все же этого мало.
— Да я не против…
— Хочу соколадку! — крикнул Данилка, показывая пальчиком на киоск.
Анатолий остановился, посмотрел на Ирину, потом на киоск и загадочно произнес:
— Ты нас здесь подожди, ладно? Мы быстро!
Он поднял из коляски малыша, поставил его на ноги и, взяв за руку, повел к киоску. Ирина, держась за ручку коляски, наблюдала за тем, как Анатолий, присев на корточки, что-то внушал сынишке. Наконец тот улыбнулся и кивнул.
Вскоре они вернулись к Ирине.
— Мама, это тебе! — сказал Данилка и протянул Ирине три гвоздики, зажатые в кулачке.
