— И… что вы можете сказать?
— О чем?
Юрий Адольфович внезапно опомнился, смутился и даже встал со скамейки.
— Простите, Саша, мне надо идти.
— Подождите, Юрий Адольфович. — Саша преградил Бляхману дорогу. Ему вдруг показалось очень важным — узнать, почему пианист спрашивает о Поплавском таким странным тоном. — Расскажите мне все.
— Что — все?
— Что с вами сделал Поплавский?
— Со мной? Откуда вы знаете, что он со мной что-то делал?
— Юлия Марковна рассказывала, что после травмы именно Поплавский вернул вам…
— Вернул! — вдруг горько воскликнул Бляхман. — Вернул! — Казалось, он сейчас заплачет. — Что вернул?! — Юрий Адольфович в отчаянии рванул рукава рубашки так, что отлетели пуговицы и стали видны розовые шрамы на руках. — Зачем мне это?
— Слушай, что это с ним? — подошла Света.
— По-моему, истерика. — Саша внимательно смотрел на Бляхмана.
— Ты его знаешь?
— Да. Это мой будущий тесть, — спокойно ответил Саша. Света подняла брови, но промолчала.
— Пускай все будет по-прежнему! — Юрий Адольфович почти кричал. По щекам его текли слезы. — Пусть они не смогут играть, но мне вернут мою душу!
— О, Господи… — выдохнула Света. — Саша, сделай же что-нибудь.
— Я лучше положу руки под трамвай, пусть их отрежет, но пусть мне вернут мою душу! — Вокруг начали собираться люди.
— Вот что, Юрий Адольфович, — решительно начал Саша, беря его под руку, — пойдемте с нами.
— Ку-да?… — Бляхман встал, но тут же снова бессильно повалился на скамейку. — Я никуда не хочу идти. Мне нужно поговорить с Игорем Валерьевичем.
— Зачем? — Саша сел рядом и попытался привести в порядок одежду пианиста.
— Он меня обманул! Он ничего мне не говорил про последствия… А теперь… А теперь он говорит, что я сам виноват… И что… что… — Голос его снова сорвался на рыдания. — Что проданный товар… возврату не подлежит…
— У тебя есть деньги? — тихо спросил Саша Свету. Она кивнула. — Быстренько пойди поймай машину, подгони сюда. Его домой нужно…
Юрий Адольфович покорно разрешил посадить себя в машину, всю дорогу тихо плакал и рассматривал свои руки.
Лены, к счастью, дома не оказалось. Юлия Марковна, всплеснув руками, запричитала совсем по-бабьи, обняла мужа и увела его в комнату.
— Юлия Марковна, — вдогонку ей крикнул Саша, — вы врача пока не вызывайте, просто дайте ему какого-нибудь успокоительного!
— Ну? — зловеще спросил Саша, выходя из дома Бляхманов и закуривая. — Что ты на это скажешь?
— Ничего. — Света пожала плечами. — По-моему, твой будущий тесть просто псих.
— Не думаю, что все так просто. — Саша огляделся по сторонам и наконец-то задал долгожданный вопрос:
— Куда дальше? — имея в виду их двоих.
— К тебе, на Беринга, — невесело пошутила Света. — Жарить пельмени.
— А в холодильнике осталось еще полбутылки "Медвежьей крови", — так же грустно добавил Саша.
Так они постояли еще немного, не зная, что еще сказать. Реальный мир разводил, растаскивал их в разные стороны. Следующий вопрос звучал уже более конкретно.
— И куда ты сейчас? — спросил Саша.
— Не знаю. Может, к маме… — Света передернула плечами, уже поняв, что к маме-то как раз и не поедет ни в коем случае. — Или к друзьям. Найду кого-нибудь из старых, верных, не к буржуйкам же этим соваться…
— Не понял, зачем тогда искать? — Саша искренне удивился.
— То есть?
— Говорю: зачем тебе кого-то искать, если я уже здесь?
— Самойлов, ты что — дурак? Куда мы с тобой здесь денемся? В общагу твою? К тому же… — Света красноречиво подняла глаза на дом. — У тебя есть будущий тесть…
— А я тебя, между прочим, не замуж зову, — нашелся Саша, постаравшись произнести эту фразу как можно более небрежно. — Я тебе предлагаю крышу над головой.
— Угу-угу — Света покивала и с хорошо заученной интонацией проговорила:
— Гвардейцы-десантники, вы окружены, шансов нет, мы предлагаем вам сухую одежду, горячий чай и…
— …наше радушие, — с готовностью закончил Саша. — Ну, поехали?
— К тому же, знаешь, у нас еще куча дел, — говорил Саша, стоя напротив Светы в метро.
— У нас? Куча?
— А ты как думала? Ты что, забыла, что нам отец Евгений говорил?
— Да ну, Саш, это все сказки. И все это осталось там. — Света махнула рукой.
— Сказки? — Саша возмущенно посмотрел на нее. — А как же с Лешкой? Мы же его вернули?
— А, может, это просто совпадение?
— Ты издеваешься надо мной? Кто всю эту кашу заварил? Ты? А теперь — «совпадение»? Ты что — струсила?
— Самойлов, ты что-то путаешь. Струсила — это мужской аргумент. Ты что, считаешь, я сейчас начну себя бить кулаками в грудь и кричать на весь вагон: кто струсил? Я струсила? Да я теперь в огонь и в воду!
— Кулаками в грудь не надо, — серьезно заметил Саша. — А вот подумать хорошенько нам с тобой не мешало бы.
— Да о чем? О чем? Кто-то из нас решил для пущей загадочности ввести в действие священника. Ну и что? Насколько я помню, они все только и делают, что ходят и предсказывают конец света!
— Да нет же, Светило! Ты подожди и послушай.
Я думаю, здесь все не так просто. Ты вспомни, с чего все начиналось.
— Что? С чего начиналось?
— Вся история с этим Поплавским. Еще в тот, прошлый раз. Ты ведь не станешь спорить, что перемещение во времени было?
— Было.
— Ты это помнишь. Я это помню. Поплавский говорит, что не помнит.
— Я думаю, Виталий тоже помнит, — медленно сказала Света.
— Наверняка. Он же был главным действующим лицом во всех этих событиях. Но я не об этом. Мне вот что непонятно: почему нас вначале так хорошо обдурили, а теперь не трогают?
— Не поняла. Кто не трогает?
— Не знаю, Светило. Я помню очень хорошо, как нам с Валеркой и Шестаковым этот доктор объяснял что-то про… как их?… нейрограммы. Что Банщик этот ваш…
— Какой Банщик?
— Ну, Юра… Юра… Ты его еще деревянным называешь…
— Кашин, что ли?
— Ну, наверное, Кашин. Так вот он — что-то вроде маяка. Ты — матрица.
— Я — матрица?!
— Ну, это Поплавский так говорил! Я тут ни при чем. Кому-то ты была очень нужна. Поэтому мы с Валеркой тогда в твой мир и поперлись. И даже вроде у нас что-то хорошее получилось… А потом… — Саша потер лоб рукой. — Потом ты за своим Антоновым погналась, я — за тобой. И в результате — он жив, а мы все заново прожили девяносто шестой год.
