Я оставил машину во дворике местного отделения милиции и пешком отправился к кинотеатру. Аля стояла на его ступеньках, рядом с афишей фильма «Эммануэль-2», уже давным-давно прокатившегося по всем кинотеатрам страны. До нас все доходит с изрядным опозданием, порой годы, в том числе и такая пошлятина. В кассы стояла очередь из прыщавых юнцов и солидных, в возрасте, мужчин и женщин, последних, кстати, было больше. Аля затравленно озиралась. Она увидела меня и сделала шаг навстречу, начала поднимать для приветствия руку. Черт бы тебя побрал, ты же все испортишь!… Аля все же вспомнила мои инструкции, остановилась как вкопанная, а потом нарочито небрежно начала мерить шагами мостовую. Конспиратор из нее никакой. Если ее действительно пасет кто-то, имеющий опыт в наружном наблюдении, то сразу почувствует неладное.
Аля бросила взгляд на часы и неторопливо двинулась вдоль улицы, останавливаясь около лотков, витрин магазинов. Она вроде начинала вживаться в свою роль и все меньше походила на испуганную лань. Наблюдателя я «срисовал» с большим трудом минут через двадцать. «Вела» Алю не бригада наружного наблюдения (а то я уже грешным делом начал подумывать о своих коллегах). Шел за ней один-единственный человек. Я не смог его сразу выявить, потому что держался он на таком расстоянии, на котором никто держаться не станет, если, конечно, не ставит перед собой задачу наверняка потерять объект. Аля находилась далеко за пределами его видимости. Он брел шаркающей походкой, будто связанный с ней одной нитью. Он знал, куда пойдет Аля, какой поворот она сделает, и с точностью повторял ее маршрут.
Филер не должен выделяться из толпы, обязан выглядеть как можно незаметнее, зауряднее. Этого же типа подобные тонкости не интересовали. Он сразу приковывал взоры. Он выглядел просто чудовищно нелепо. Его неуклюжая походка что-то мне напоминала, но что – я никак не мог вспомнить. Он был грузен, высок ростом, одет в длинную замызганную куртку, явно не по погоде, в просторные, защитного цвета, пятнистые брюки, широкополая пыльная шляпа (явно с дедушкиных антресолей) скрывала его лицо и наверняка сокращала обзор. Впрочем, он и не особенно смотрел перед собой, просто ломился вперед, не разбирая дороги. Он как ледокол рассекал толпу. Оттеснил бабку с авоськой на колесах, наступил на ногу красномордому пропойце, чем вызвал поток истошных ругательств, потом толкнул лоток с книгами, при этом несколько книжек упали на асфальт.
– Вот чудо-юдо, – произнес я.
Шляпа (так я назвал его) шел вперед. Что-то механическое было в его движениях. Он наткнулся на стайку молодежи – восемнадцати-двадцатилетние ребята сосали пиво у троллейбусной остановки. Широкоплечий высокий парень в рубашке с надписью по-английски «Хулиганы Майами», как надувной шарик, отлетел в сторону, задетый плечом Шляпы.
– Ты, ишак вонючий, куда прешься? Шляпа не обернулся.
– Хочешь, чтобы хобот отдавили?! С тобой говорят, хмырюга! – Парень подскочил и схватил «топтуна» за руку. Шляпа, не останавливаясь и не оборачиваясь, взял кисть парня и без видимых усилий сжал ее. «Хулиган Майами», вскрикнув, сел на асфальт и заскулил, держась за руку.
– У-у, сука!… Баран! Перо в брюхо захотел? Ох, блин!
Приятели склонились над «майамцем». Желающих по-мужски разобраться с обидчиком не нашлось. Слишком просто, равнодушно и убедительно действовал «топтун».
Шляпа довел Алю до ее дома, постоял минут пятнадцать неподвижно, как изваяние, лишь изредка поводя головой, как волк, принюхивающийся к запаху дичи. А потом шаркающей старческой походкой отправился прочь.
Не знаю почему, но мне показалось, что Шляпу меньше всего интересовала слежка как таковая, вряд ли он стремился получить какую-то полезную информацию об Але. Он просто будто бы привыкал к ней, притирался, сближался. Зачем? А кто эту нечистую силу поймет?
Уже стемнело. Я следовал за Шляпой на почтительном расстоянии, но вполне мог и наступить ему на пятки – все равно он бы ничего не заметил. За все время он ни разу не оглянулся, не посмотрел по сторонам, не отвлекся. Автомат, еще недавно привязанный к Але, а теперь получивший следующее целеуказание.
Мы прошли полгорода и забрели в неуютные фабричные кварталы. Здесь еще до революции располагались казармы для рабочих. Стояли они до сих пор, несколько усовершенствованные, благоустроенные, разделенные на квартиры. Перед подъездом такой казармы и остановился Шляпа. Здесь было совершенно пусто, район будто вымер, не видно ни одной живой души. Наверное, дом отдавали под очередной капитальный ремонт, большая часть жильцов уже переселена, горели каких-нибудь три-четыре окна. Шляпа немного постоял перед подъездом и зашел. Я успел добежать и увидеть, как хлопнула дверь на первом этаже. Квартира четырнадцать. Надо узнать хотя бы адрес. Так уж на Руси принято, что днем с огнем не сыщешь табличку с названием улицы, то же самое можно сказать и о номерах домов.
Я прогулялся вдоль дома и, наконец, набрел на древнюю старушенцию, выгуливающую на поводке желтую болонку.
– Не подскажете, какой это дом?
– Этот? – Старушка показала пальцем на дом, вопросительно глядя на меня.
– Этот.
Как будто тут есть еще какие-нибудь дома.
– Что значит, какой дом? Дом как дом.
– Аномер?
– А ты что, не знаешь?
– Не знаю.
– А зачем он тебе тогда нужен, если не знаешь?
– Знакомого ищу.
– А где твой знакомый живет?
– Здесь, в этом доме.
– Так зачем тебе его номер, если ты и так дом нашел?
– Уф-ф! – Я начинал закипать. – Письмо ему хочу послать!
– А… – Почему-то этот довод убедил ее. – Семнадцатый.
– А улица?
– Так ты и улицу не знаешь?
– Не знаю!
– Клары Цеткин, милок… Какой-то ты не такой. Ничего не знаешь.
– Так уж и ничего… Всего доброго.
Вернувшись к подъезду, я увидел, что хозяин интересующей меня квартиры распахнул настежь окно. Оно было довольно высоко, но искушение заглянуть в него вполне могло быть реализовано. Я поставил одну ногу на урну, уцепился рукой за крепление водопроводной трубы, оторвался от земли и другой ногой нащупал выступ. Вроде бы крепко стою. Теперь нужно переместиться немного влево и занять позицию, с которой можно заглянуть в квартиру. Это у меня получилось.
Часть обзора мне загораживала сдвинутая штора. Но кое-что открылось моему взору. Шляпа сидел на старинном ампировском стуле, положив широкие ладони на колени, и тупо смотрел на стену. Он не мигал, ни один мускул не дрожал на его лице. Он, кажется, даже не дышал. Его будто выключили, поставили на прикол до возникновения в нем необходимости. Кто-то сидел за столом спиной ко мне и раскладывал большие, раза в два больше обычных, карты. Я даже разглядел рисунок на одной из них. Это были карты Таро, известные еще древним египтянам, предки обычных игральных карт. Ими до сих пор пользуются предсказатели всех видов и рангов, популярность которых в последнее время так быстро растет. Их даже теперь используют цыгане, потому как с такой экзотической штукой клиенты облапошиваются гораздо легче, чем при гадании на обычных картах. У меня в столе в кабинете лежали две колоды, которые мы изъяли у цыган во время одного рейда. Карты Таро были новенькими и ложились на стол со стуком.
