Затаив дыхание, она ощупала его плоть — напряженную и твердую…
Ощущая эти восхитительные касания, Кейн зажмурил глаза, его лицо стало напряженным оттого, что он едва себя сдерживал, его пальцы уже впились в мягкую плоть ее бедер. Он весь пылал, когда их тела соприкасались, и испытывал боль и страстное желание, когда этого не происходило. Кейн испытывал непреодолимое желание опрокинуть Эбби на спину и как можно быстрее овладеть ею. Но именно так он уже овладел ею раньше, в этот же раз он был полон решимости не причинять ей боль, а доставить то удовольствие, которого лишил ее в первый раз. Однако ощущение того, как ее теплая рука сжимает его плоть — скользит, ласкает ее, выражая молчаливое восхищение, нестерпимо его возбуждало.
Быстро переведя дух, Кейн отодвинул руку Эбби, слегка сжав при этом ее обнаженное плечо.
— Теперь моя очередь, — едва слышно проговорил он.
Кейн перевернул Эбби на живот и откинул назад ее волосы. У нее перехватило дыхание, когда он запечатлел легкий поцелуй на ее затылке. Ее обдало жаром, когда он стал целовать ей спину, то тут, то там задерживая губы и язык, а затем снова возвращаясь к теплому углублению между нежными и твердыми ягодицами.
Затем он снова перевернул ее на спину. Руки Кейна лежали на ее грудях, он брал их в ладони, сжимал и ласкал. Эбби с трудом подавила стон, охваченная огнем желания, горевшего внутри нее и рвавшегося наружу. Его пальцы легко скользили по ее плоскому животу, слегка дотрагиваясь до густых шелковистых волос. Твердые кончики его пальцев пробирались между ее бедрами далеко вниз, до самых колен и снова возвращались назад. Один дерзкий палец пробрался дальше всех — в промежность и, отыскав заключенное там сокровище, подарил ей такие страстные, мучительные ласки, от которых она совсем ослабела.
Внезапно Эбби ощутила, как будто огненная струя спиралью пронзила ее. Ее бедра непроизвольно начали извиваться, как бы пытаясь найти руку, изучающую ее тело.
Громкий стон бился у Эбби в горле. Кейн поднял голову. В его горячем взгляде отражалась та же необузданная страсть, которая обуяла и ее. Его поцелуй был исступленным и опьяняющим. Эбби невольно подумала, что, каким бы опасным, каким бы отчаявшимся ни был этот человек, — он сильно ее желает.
Кейн навис над Эбби, коленями широко раздвинув ей ноги. Из его горла вырвался низкий гортанный звук.
На этот раз Эбби не ощущала никакой боли, лишь острую потребность слиться в охватившем ее экстазе с этим мужчиной, почувствовать, как его тело неотделимо от ее, ощутить его мощь и силу.
— Что-то раскрылось в душе Эбби. Ее буквально захлестнул обрушившийся на нее поток чувств, безраздельно завладевая ее разумом, телом и сердцем.
Уткнувшись головой в железный изгиб его плеча, Эбби в этот момент совсем не беспокоилась, что обнажает перед ним свою душу.
— Я люблю тебя! — воскликнула она, прижимаясь к его шее. — О, Кейн, я… так люблю тебя.
Его глаза были полузакрыты, лицо выражало страдание.
— Эбби, — со стоном произнес он ее имя. — О Господи, Эбби…
Кейн попал в цель, едва не потеряв контроль над собой. Она казалась такой маленькой, такой желанной. Так хорошо ему не было никогда прежде… никогда. Войдя в экстаз, больше ни о чем не думая, Кейн стремительно ринулся вперед, глубоко погрузившись в тело Эбби — так глубоко, что она никогда не забудет эту ночь… никогда не забудет его. Он ничего так не жаждал, как навсегда оставить память о себе и в ее теле, и в ее душе, точно так же как она оставила память о себе в его теле и в его душе.
Эбби застонала. Боже, так, значит, это любовь, изумленно подумала она. Безрассудная и необузданная. Прекрасная и удивительная. У нее было ощущение, будто они с Кейном объяты неистовым пламенем.
Эбби даже вскрикнула. Мгновение спустя их слияние слегка ослабело, а затем снова усилилось, и так повторялось снова, снова и снова. Вдруг все внутри Эбби будто взорвалось, унося ее сквозь пространство и время. Казалось, что сама Вселенная, вращаясь, несется вместе с ней в далекие, неведомые миры. Наслаждение неизмеримо возросло, когда она почувствовала, как Кейн весь напрягся, содрогнулся и мгновение спустя излил в нее горячий поток, явно принесший ему облегчение и, подобно огненной струе, проникший глубоко в нее, вызвав нестерпимый жар внутри.
Кейн зарылся лицом в ее влажную подмышку, не имея сил даже пошевелиться. Эбби нежно провела пальцами по темным волосам на его затылке. Ничто и никогда не было так прекрасно, подумала она, все еще находясь в блаженном состоянии. Она не сомневалась, что Кейн тоже сполна почувствовал и оценил, как непередаваемо восхитительно их полное слияние. Они так подходят друг другу, радостно решила Эбби. Завтра, она клянется, завтра она ему скажет…
Но рано утром Кейн уехал.
Глава 19
Кейн стоял на самом краю обрыва. Его взгляд был устремлен на белевший далеко внизу фермерский дом, прятавшийся среди низкорослых дубов. Широкая простая веранда, поддерживаемая крепкими колоннами, примыкала к дому. Из массивной каменной трубы камина неторопливо тянулся к небу легкий дымок. В большем из двух расположенных рядом загонов для скота свободно паслись несколько лошадей. Позади хозяйственных построек до самых гор простирались луга и пастбища. Все вокруг дышало миром и покоем.
Лишь одна мысль мешала наслаждаться этим покоем — Кейн страшно рискует, вернувшись в Нью-Мексико.
Наконец Кейн отвернулся. Полночь взглянула на него с того места, где он оставил ее, привязав к кусту, Кейн отошел на несколько шагов и опустился на колени перед заросшей травой могилой. Выдергивая сухую, выжженную солнцем траву, он увидел на могильном камне выгравированные буквы.
Кейн позаботился о том, чтобы Лорелею похоронили рядом с ее первым мужем Эмметом, но сейчас он впервые вернулся на могилу покойной.
Кейн проклинал себя за то, что он никудышный и презренный человек, вернее, просто скотина. Как он мог позволить себе уехать, не выяснив, кто убил Лорелею?
«Ты просто эгоистичный ублюдок, — звучал у него в голове обвиняющий голос. — Ведь она была твоей женой. Ты был обязан выяснить, кто лишил ее жизни и почему. А ты даже не попытался это сделать…»
Кейна терзало чувство вины. Возможно, ему следовало вернуться уже много лет назад. Он представил себе ту изнуряющую пустоту, которую ощущал без Лорелеи в первый год. Каждый день он просыпался с мыслью о том, что где-то поблизости находится ее убийца. Но он так устал бороться с невидимым и непонятным. И в конце концов Кейн постарался выбросить из головы и сердца все мысли и воспоминания о прошлом, о владевших им тогда чувствах.
— Прости меня, Лорелея, — хрипло прошептал Кейн, низко склонив голову. — Теперь я все выясню и постараюсь отомстить за тебя. Клянусь, я это сделаю.
Он не сумел защитить Лорелею, но он не имеет права поступить так же с Эбби…
Кейн поднялся с земли, отвязал и оседлал Полночь и вскочил в седло. Он был взволнован и полон решимости. Почти совсем стемнело, когда Кейн приблизился к окраинам города. Он втайне радовался этому обволакивающему землю покрову темноты, когда ехал к Вилли в местную таверну. На пыльной улице Кейн спрыгнул с седла и привязал Полночь к обветшалым, облупленным перилам. Он поднимался по ступенькам, низко надвинув на лоб шляпу, позвякивая шпорами.
