Саймон уронил голову на руки.
– Кто-нибудь видел? Были… свидетели, кто-нибудь из слуг? – расспрашивал Риджуэй. – Где Фелпс?
– Нет, никто ничего не видел, – ответил Саймон. – Все слуги были заняты тушением пожара. Думаю, им это удалось, поскольку огонь до меня не добрался. С тех пор как погнался за Биггинзом, я никого из слуг не видел. А где Фелпс, одному Богу известно. Его никто не видел.
– Тебе необходимо обратиться к помощнику шерифа. Биггинз мертв, и он сыщик, Саймон. Дело скверное.
– Теперь это не имеет значения. Я… обманул ее надежды.
– Нет, – мягко сказал Риджуэй, похлопав его по плечу дулом пистолета. – Ты не это доказательство искал?
Саймон повернул голову к пистолету и, вскочив на ноги, схватил его дрожащими руками.
– Где ты его нашел? – Саймон пробежал пальцами по дулу и рукоятке. Задержавшись на выгравированных инициалах, он задохнулся.
– В Мурхейвен-Мэноре, – ответил Риджуэй. – Ты был прав насчет старого Уилби. Марнер отдал ему пистолет для сохранности, выкупив у сыщика.
– К-как же тебе удалось?..
– Скажем, я проявил изобретательность, и оставим эту тему. Я на всякий случай привез сюда Уилби. Хотя сейчас, пока он не пришел в себя, тебе от него никакой пользы.
– Нейт, не знаю, как тебя благодарить, – простонал Саймон. Я отвезу пистолет в суд и пошлю за Уилби, если он понадобится.
– Стоп! Суши весла! – остановил его Риджуэй. – А как насчет него? – кивнул он на труп.
– Мне крайне неприятно просить, но ты не вызовешь врача и полицию? Займись ими до моего возвращения. С ним в отличие от Дженны ничего не случится, он может подождать, а она, если я опоздаю с доказательством, – Саймон взмахнул пистолетом, – окажется на виселице.
Час спустя Саймон мерил шагами внутренний двор Ньюгейтской тюрьмы. Помощник шерифа вывел Дженну через большую дверь. Как только глаза их встретились, Дженна выдохнула его имя, и Саймон, бросившись к ней по ступенькам, обнял ее. Прижав ее к себе, он застонал, а ее сердце чуть не; разорвалось от радости, что она снова в его объятиях.
– Саймон… что случилось… у тебя рана на голове?
– Чепуха. Ты свободна. Это главное.
– Ты простишь меня? – простонала Дженна, цепляясь за него, когда он помогал ей спуститься по грубо высеченной лестнице. – Я была так глупа.
– Ш-ш, – успокаивал Саймон, прижимая ее ближе. – Прощать нечего, это я был дураком. Меня не волнует, кому ты поверяешь свои тайны. – Он указал на темную фигуру на крыше: – Исповедуйся хоть трубочисту, если у тебя такое настроение будет. Я тебя чуть не потерял! – Отстранив, он оглядел Дженну. На ней по-прежнему был костюм разбойника. Саймон нахмурился. – Где вещи, которые я прислал из Кевернвуд-Холла? Разве Фелпс не привез их?
– Какие вещи?
– Я велел Фелпсу собрать для тебя чемодан и привезти в тюрьму. Он этого не сделал?
– Нет… никто не приходил.
– В лондонском доме его тоже никто не видел. Значит, с ним что-то случилось, – сказал Саймон, помогая ей сесть в карету. – Еще одно дело для Риджуэя.
– Кто это? – растерялась Дженна.
– Прости, любимая. С этого чертова бала столько всего произошло. Я тебе все объясню, но сначала тебе нужен хороший уход. Мясники! – прорычал он, коснувшись ее небрежно перевязанного плеча, и обнял.
Стукнув тростью в крышу кареты, он велел кучеру трогаться. Экипаж покатил по мощенным булыжником улицам к Ганновер-сквер.
– Саймон, ты дрожишь, – пробормотала Дженна. Он так сжал ее, что она едва дышала, все его тело сотрясалось.
– Я опустил прошение в щель на этой чертовой двери час назад. Когда ты сразу не вышла, я подумал… Не важно, что я подумал.
Ее губы заставили его замолчать. Дженна таяла рядом с ним, они цеплялись друг за друга, забыв обо всем, пока карета неслась по городу. Он поглаживал ее сквозь черную одежду разбойника, словно голодающий, вдруг оказавшийся на банкете. Точно также он обнимал ее на скамье подсудимых. Даже сейчас волны горячего жара зажгли ее лоно. Она несколько дней не спала, не отваживалась сомкнуть глаза в компании бродящих вокруг нее безумцев. Ужас, пропитавший стены тюрьмы, еще не оставил ее. И все же Саймон пробудил ее. Она не ослышалась? Он действительно простил ее? Она даже не могла вспомнить, что их разделило.
За недолгую дорогу между поцелуями, полными желания, страсти и обещаний, Саймон рассказал Дженне о дуэли, о ране Роберта Нэста, о Риджуэе и его отчаянной попытке найти пистолет, который наконец освободил ее. Затем, к ее ужасу, сказал о мертвом сыщике.
Когда они приехали на Ганновер-сквер, Саймон взял Дженну на руки, перенес через порог и тут же остановился. Три помощника шерифа, хирург, представитель уголовного полицейского суда горячо спорили. Поставив Дженну на ноги, Саймон, прихрамывая, подошел к ним и тут же угодил в руки двух полицейских.
– Что здесь происходит? – загремел он. – Уберите руки! Вы что, не знаете, кто я?
– Мы знаем, кто вы, милорд, – сказал сыщик с Боу-стрит. – Не рассчитывайте, что титул вас спасет.
– Извини, Саймон, – вставил Риджуэй. – Я ничего не мог сделать.
– Это ваши пистолеты, милорд? – Сыщик указал на пистолеты, которые Саймон оставил на ступеньке лестницы.
– Да, – огрызнулся он.
– И вы расстреляли из одного из них Биггинза?
– Едва ли, – парировал Саймон. – Я честно предупредил его. Он поджег мой дом и пытался сбежать, пока вы не узнали о том, что он нарушил свой долг. Я выстрелил в воздух и хотел задержать его, когда он ударил меня по руке наручниками, и второй пистолет выстрелил. Биггииз упал навзничь и покатился по лестнице. Когда я спустился к нему, он был мертв. Думаю, он сломал себе шею.
– А вы что скажете, доктор Смайт? – спросил сыщик хирурга.
– Затрудняюсь сказать, что именно стало причиной его смерти, – ответил врач. – Рана была смертельная, да и падение тоже, но одно с другим связано, и что произошло раньше – спорный вопрос.
– Почему покойный скован, милорд? – спросил сыщик.
– Он знал, что пистолет, который я представил суду, был доказательством невиновности графини, – объяснил Саймон. – Биггинз продал его Руперту Марнеру. Так пистолет исчез с места преступления, в котором несправедливо обвинили ее сиятельство. Граф Стеншир добыл его у кучера Марнера, который был посвящен в сделку. Он привез сюда кучера как свидетеля.
– И где же он?
– В настоящее время он нездоров, – сказал Риджуэй. – Но скоро придет в себя.
– Я все-таки не понимаю…
– Это только недавно выяснилось, – перебил Саймон. – Когда Биггинз отказался сказать правду об улике, я решил пред ставить его суду как живое доказательство, отсюда наручники и все это несчастье.
