— Я не понял, — заикнулся было он, но я не дала ему продолжить:
— Передавай мой привет Валерии. Она мне очень понравилась. Скажи, если она не захочет поступать в институт в Петербурге, пусть приезжает ко мне, я с удовольствием ей помогу, и с жильем не будет проблем. Прощай.
Я положила трубку, не ожидая, что Федор мне ответит.
Только теперь я поняла: ему вовсе не нужна была современная, самостоятельная жена. И он был уверен, что я соглашусь на его предложение и брошу все, чем жила до сих пор, чтобы жить вместе с ним так же, как с рождения жила Валерия, беспрекословно ему подчиняясь.
Кому и что Федор хотел доказать, я не знала, но он не собирался уезжать из Ивлева вовсе не потому, что ему там ужасно нравилось, а потому, что был упрям и зол на весь свет, как бы он ни пытался меня в том разубедить.
— Ларуся, ты чем-то расстроена? — спросила мама, погладив меня по голове, как маленькую.
— Нет, это пустяки, — улыбнулась я. — Тебе понравилось платье?
— Очень.
— А папе джинсы?
— Думаю, понравились, но он стесняется в этом признаваться.
— А ты скажи, что они ему очень идут и что молодят его…
Я почувствовала некоторое сопротивление со стороны мамы.
— Ты не хочешь, чтобы он выглядел моложавым? — удивилась я.
Мама вздохнула:
— Ох, доченька! Седина в бороду — бес в ребро, люди недаром говорят.
— И ты боишься, что какая-нибудь молоденькая его от тебя уведет?
Мама отвела глаза:
— Ты этого не поймешь.
— Послушай, мама, можно, я впервые в жизни дам тебе совет?
Я всегда хотела с мамой на эту тему поговорить, но из деликатности предпочитала молчать. А после разговора с Федором вдруг решила, это он пусть живет как хочет. Мои же родители слишком мне дороги, чтобы я подобные мысли держала при себе.
— Говори, — удивилась мама; может, она и не хотела продолжать наш разговор, но любопытство взяло верх.
— Только ты меня не перебивай, ладно?
— Хорошо-хорошо, я выслушаю тебя.
— Мама, принято считать, что женщины больше всех боятся старости.
— А на самом деле не так? — Она снисходительно улыбнулась: мол, что ты-то об этом можешь знать!
— Не так. На самом деле старости больше всех боятся мужчины.
— Ой, не смеши меня. — Мама до этого сидела на тахте в моей комнате, а теперь поднялась, намереваясь уйти.
— Мама, ну ты же обещала…
Она все еще стояла передо мной, словно ждала, когда я скажу и вовсе сущую ерунду, после чего она с чистой совестью уйдет к себе.
— Как ты думаешь, почему мужчины частенько уходят от стареющих жен к совсем молодым девчонкам?
— Что ж тут непонятного — кобели. Тянет их на свеженькое. Старая-то жена надоела…
— Это общепринятое заблуждение!
— Интересно. Все, выходит, ошибаются, а одна Лариса Киреева истину знает.
— Может, и не одна. Только те женщины, которые знают, не спешат этой истине следовать.
— В чем же она заключается?
Мама наконец присела рядом со мной и обратила на меня недоверчивый взгляд.
— Да, мужчины боятся старости. Потому что стареющая женщина, как старости ни боится, все же имеет куда больше средств для борьбы с ней. Особенно сейчас. Она и живот подтянет. И морщины уберет, и грудь сделает как у девушки, а у мужчины?
— Он может спортом заняться, бег, плавание, то да сё… — неуверенно предположила мама.
— Вот именно, то да сё! — фыркнула я. — Потому что у мужчин ослабевает и дает сбой тот инструмент, который прежде не подводил. Что он делает?
— Понятное дело, к молоденькой бежит. Думает, благодаря подъему духа, который она в нем вызывает, поднимется вообще все.
Сказала и смутилась. Недаром. Я заметила в последнее время моя всегда спокойная мама несколько раздражена.
— А что должна делать умная жена?
— Лара, ты меня пугаешь. Тебе всего двадцать пять лет, откуда такие мудрствования.
— Мне уже двадцать пять, а думаю я так по привычке искать выход из трудных положений. Сначала, я считаю, нужно как следует приглядеться к обстановке. Что делают большинство женщин в такой ситуации?
— Смиряются.
— Делают вид, что смирились. На самом деле они начинают убеждать своего мужа в том, что он старый. Дед. Они так и называют его теперь: дед! Это смешно слышать от женщины, которая и сама не молода.
— Я тебя не понимаю, — чуть ли не простонала мама. А вот я понимала, что залезла в такие дебри, из которых не выберешься ни за пять минут, ни за десять.
— А ты не должна говорить папе, что он старый. И дедом его не должна называть. И в ласке не отказывать. Наоборот, все время его поддерживать, покупать ему красивую одежду, обращать внимание на то, как он хорошо выглядит. Конечно, не забывая о своей внешности…
— А почему ты вдруг стала рассуждать о мужчинах в возрасте? Вроде тебе еще рано. Уж не влюбилась ты в какого-нибудь старика?
— Мама, и какой возраст подразумеваешь ты под этим словом — старик?
— Намного старше тебя! — отрезала мама и ушла, ничуть не проникнувшись моей теорией.
Я легла на тахту поверх покрывала и задумалась. Что я натворила? Отказалась от красивого мужчины. Лера… Она сказала, что будет меня ждать… Михайловский. Он и так не был в себе уверен, а тут еще я добавила… Что же делать: позвонить и извиниться? А если он мне просто нагрубит и повесит трубку…
Ольга в таких вот случаях обычно говорила: «Основной показатель — твои ощущения и настроения. Прежде всего задай себе вопрос: я хочу этого? Если нет, то о чем и говорить».
Я постаралась представить себе Федора, его властное холодное лицо. Каждый раз, чтобы вызвать на нем улыбку, добиться не таяния, а хотя бы подтаивания этой ледяной глыбы, мне придется прилагать титанические усилия…
Но из памяти вдруг выплыло совсем другое лицо. Причем если прежде я отмечала просто поток эмоций, который вызывал во мне этот образ, то теперь мне стали видеться детали. Усталые серые глаза. Горькие морщинки по обеим сторонам твердого рта, слегка запавшие щеки.
Он ничего мне не говорил о своих чувствах. Тогда отчего же во мне появилась уверенность, что я ему небезразлична? Нет, он сказал: «Значит, я сам невольно подтолкнул вас к нему».
Недаром меня так потянуло к Шувалову, грустно подумалось мне. Как я ни боролась, как ни объясняла себе влечение чуть ли не помрачением разума, а оно никуда не ушло. Чувство это. Я влюбилась в Сергея, и никуда от этого не денешься.
Он женат. Живет черт-те где. И вряд ли чувствует ко мне то же, что и я к нему. Вот, оказывается, чем любовь зла. Она заставляет влюбляться в того, в кого нельзя.
