Потом шумиха, конечно, улеглась, но время от времени кто-то из особо рьяных писак вновь принимался ворошить прошлое. Прав был Самуэль: Гейл словно поднималась из могилы, чтобы отомстить им.
Однажды, уже совсем доведенный до ручки, Самуэль позвонил сыну и сказал:
— Извини, но я хочу созвать пресс-конференцию. Меня уже вконец достали. Я хочу, чтобы тоже присутствовал там и помог мне отвечать на самые скользкие вопросы.
Но Тай вместо ответа бросил трубку.
— Хватит с меня! — загремел он в ответ на вопросительный взгляд Кэмми, которая сидела на подлокотнике кресла его гостиничного номера. — Мне самому бесконечно жаль Гейл и её погибшее дитя, и очень досадно, что Самуэль поддался на вымогательство и уступил шантажистке. Но будь я проклят, если пойду на пресс-конференцию, чтобы оправдываться перед клеветниками! Самуэль влип в эту историю, пусть сам и выпутывается!
Между тем историю эту раздували не только в газетах, но и во всех прочих средствах массовой информации. Уоррен охотно раздавал интервью, выступал в ток-шоу, а также, по слухам, подписал договор на книгу воспоминаний.
Таю казалось, будто его выкупали в грязи.
Кэмми от души сочувствовала ему.
— Они хуже стервятников, — говорила она. — Как можно смаковать человеческую трагедию?
Неожиданно для себя, Кэмми расплакалась, и Тай уже сам устыдился своей вспышки.
— Извини, малышка, — сказал он, привлекая её к себе. — Не следовало втягивать тебя в эту историю.
— Это ты меня извини, — выдавила Кэмми сквозь всхлипывания. — Стоит мне только представить, как она… — И она осеклась, не в силах выговорить страшных слов.
— Умертвила собственного ребенка, — мягко закончил за неё Тай, ласково гладя Кэмми по волосам.
— Господи, чего бы я только ни отдала за счастье завести своего ребенка! — сквозь слезы проговорила Кэмми. — И кто им только дал право ворошить эту трагедию? Судить их мало!
Тем временем показания Уоррена обрастали самыми невероятными слухами, и Карен пришлось пойти на попятный. Она уже сама поняла, что в такой ситуации завеса молчания бесполезна. Газеты наперебой обсуждали, кто из Стоваллов — Самуэль или Тайлер — был отцом не родившегося ребенка Гейл. Тай пытался было протестовать, считая, что не стоит полоскать грязное белье на людях, но Карен настаивала на своем.
— Молчать больше нельзя, — говорила она. — Это только подбрасывает масла в огонь. Вы должны выступить и объясниться. Скажите, что ребенок был ваш, но что узнали вы об этом лишь после смерти Гейл, и именно это послужило причиной вашего отъезда.
Таю невыносима была даже сама мысль о том, чтобы открыть душу перед гиенами из желтой прессы. Нет, не мог он на это пойти. Он ещё сильнее возненавидел Самуэля, который втянул его в эту историю. И не мог простить Гейл за то, что та из чувства мести унесла в могилу сразу две жизни. Ведь именно её предсмертная записка Самуэлю и послужила основанием для шантажа, длившегося столько лет.
Тай надеялся, что со временем шумиха уляжется, однако это оказалось не так. Даже в первый день съемок «Ущелья разбитых сердец» некоторые газеты вышли с напоминанием о случившемся. И вот тогда, кляня себя за малодушие, Тай все-таки уступил бесконечным просьбам, и согласился дать интервью одному, особенно назойливому журналисту из «Окончательной истины», часовой телевизионной программы.
Кэмми во время этой записи оставалась дома, а после съемки, прямо из студии, Тай приехал к ней. Выглядел он как выжатый лимон.
— Черт бы побрал этих писак! — с чувством выругался он, обнимая Кэмми. — Я их готов собственными руками растерзать. Всякий раз, как мне под нос подсовывают микрофон, мне хочется послать их всех куда подальше.
— Думаю, что большинство людей по достоинству оценили бы этот твой шаг, — засмеялась Кэмми.
— Пожалеют ещё они все, что я не остался в Бейроке, — прорычал Тай.
— Не все, — уточнила Кэмми, и её изумрудно-аквамариновые глаза наполнились такой нежностью, что Таю захотелось утонуть, раствориться в них.
— Женщина, ты меня с ума сводишь! — прорычал он. — Я тебя хочу!
— А вам идет такой стиль, мистер Стовалл, — проворковала Кэмми.
— Да ну?
— Отнеси меня в постель!
Тай вопросительно изогнул бровь.
— Если я верно понял намек, ты хочешь, чтобы я тебя…
Он не договорил и, ловко уклонившись от кулачка Кэмми, обнял её и жадно поцеловал в губы. Затем, повинуясь требованию Кэмми, на руках отнес её в спальню, и они предались любви с такой бурной страстью, какой Кэмми давно уже не испытывала. Потом, когда все было закончено, Тай бессильно раскинулся на спине, а Кэмми свернулась калачиком и опустила голову на его грудь. Тай расслабленно перебирал шелковистые пряди её волос.
— Я старался не отвечать на самые каверзные вопросы, — признался он. — Не знаю только, как это у меня получилось.
Кэмми открыла глаза. В спальне царил полумрак.
— Как вообще все прошло? — спросила она.
— По-моему, нормально, — ответил Тай. — Конечно, всего того, чего они хотели, я им не сказал, но от главного факта — самоубийства Гейл — деться было некуда. В Канаду же я решил уехать, потому что просто сил не было жить здесь с таким грузом. Вот, вкратце, и все.
— Надеюсь, теперь они от тебя отстанут? — промолвила Кэмми. — Дадут, наконец, вздохнуть полной грудью.
— Будем надеяться, — вздохнул Тай.
Программу эту пустили в эфир через неделю. Хотя Тай и заверил, что все будет нормально, Кэмми все это время не находила себе места. Когда ведущий возвестил о начале, она принялась нервно кусать ногти. Сюзанна, в кабинете которой это происходило, видя волнение Кэмми, даже не стала подтрунивать над ней по этому поводу. Лишь по завершении программы, ограничилась лаконичным:
— Тай был просто великолепен!
А Кэмми вздохнула с облегчением.
Сам Тай был в это время на съемках «Ущелья разбитых сердец». Согласно сценарию, героиня Кэмми появлялась в фильме позже, и Кэмми до начала съемок оставалась ещё целая неделя. Заучивая роль, она донимала Сюзанну, отрабатывая жесты и разные интонации. «Главная героиня» — звучало, как оказалось, преувеличено, ибо на поверку роль Кэмми была довольно незначительной. Весь сценарий был выстроен под Норма Франклина — героя, которого играл Тай. Кэмми отводилась лишь роль пускового механизма, круто изменившего привычный образ жизни безмерно одинокого Норма Франклина.
Самуэль же, вопреки опасениям Кэмми, держался в тени. Тай, конечно, упрекнул его и высказал немало резких слов по поводу закулисной игры, которую вел Сэм, чтобы заполучить роль отца Норма. Но Сэм, как ни в чем не бывало, ответил:
— Хватит тебе искать врагов и раздражаться по пустякам. Пришла пора делом заниматься.
И на этом их спор завершился.
