Позже, посреди ночи, когда мы пересекли границу и были разбужены пограничной полицией, которая пришла проверять наши паспорта, швейцарец, желая восстановить теплые отношения, спросил меня, где находится мой дом, и я не знала, что сказать ему.
– Дом, – сказала я, – это место, где тебя должны принять, когда тебе придется туда поехать.
Он не понял.
– Так говорила моя мама, – пояснила я. – Это что-то вроде шутки. Из какого-то стихотворения.
– Шутка. Ein Witz. Пожалуйста, повторите еще раз.
– Дом – это место, где тебя должны принять, когда тебе придется туда поехать.
– А, – улыбнулся он, показывая, что понял. – И где это?
– Техас, – сказала я.
– И вам очень нравится Техас? – спросил он.
– Не знаю, – ответила я, – я там никогда не была.
В Базеле было холодно на улице и тепло в домах, в отличие от Флоренции, где закон требовал выключать отопление первого апреля, независимо от погоды. Я думаю, когда на улице становится довольно холодно, как сейчас в Швейцарии, ты должен защищать себя, обращать больше внимания на то, чтобы оставаться в тепле. Жизнь проходит в домах, не на улице. Моя комната в «Швайцерхофе», на площади, напротив станции, была gemutlich, уютной, как и сама Швейцария, по мнению Гете. Печка под окном, облицованная кафелем (что само себе уже было настоящим произведением искусства), излучала тепло. Кресло, стоявшее неподалеку от нее, было достаточно большое, чтобы свернуться в нем калачиком. Кровать, в отличие от той, что мы делили с Сандро в Риме, была большая и тяжелая – кровать, которая не грозит развалиться, когда на ней занимаешься любовью; кровать для серьезного сна под пуховым стеганым одеялом, с головой на высоких подушках и с ногами в тепле. Все это действительно соблазняло прилечь.
Если быть до конца честной, я не хотела выходить на улицу, где не могла говорить на местном языке. Мне хватило борьбы в попытках пересечь платц (уродливое слово) в поисках отеля. Я была как младенец: я не смогла бы узнать направление движения; не смогла бы объяснить, что мне надо; даже не в состоянии была бы найти туалет. Более того, детали моего плана не срастались в единое целое, что дало бы мне четкое ощущение, в каком направлении двигаться. Я даже не была уверена, что именно я ищу. Теперь мне казалось, что шансы отыскать другой экземпляр «Preghiere cristiane» были ничтожны, и даже найди я его, у меня не было денег, чтобы его купить.
И тем не менее я рискнула выйти на платц. На станции я купила путеводитель по городу на английском языке и, ориентируясь по карте, направилась в Клостерберг – судя по путеводителю, центр торговли антикварными книгами.
Магазины, которые я посетила, не обслуживали обычных покупателей, а имели дело с серьезными коллекционерами, людьми, знающими, чего они хотят. в своих джинсах и пуловере на них не походила, хотя, когда я сказала, что из библиотеки Ньюберри, ко мне отнеслись с большой учтивостью.
К полудню я изучила полдюжины молитвенников посетив полдюжину магазинов, и в последнем из них нашла удивительный французский часослов семнадцатого века в обложке из темно-зеленого вельвета, богато расшитой золотыми кручеными нитками, на котором была devoto – маленькая полоска ткани, вымоченная в крови святого пришитая к последней странице, прямо над колофоном. Но к тому времени я поняла, что единственное, чего я хочу, – это какую-нибудь дешевку с обтрепанными краями и вырванными страницами. В действительности мне и не нужна была никакая книга. Все, что мне было нужно, – чек. Клочок бумаги, на котором стоял бы адрес магазина:
БУХАЛГЛЮНГ КАРЛ ШУЛЬЦ
32 Грабенштрассе
Базель 10093
(67-92-03)
Меня подмывало украсть книжку с чеками. Она лежала на прилавке, покрытом скатертью, рядом с часословом. Но господин Шульц не спускал с меня глаз – часослов стоил несколько тысяч долларов. Господин Шульц выложил передо мной также несколько молитвенников, но я рассматривала все вокруг сама, пока не нашла что-то, не представляющее особой ценности, – перевод девятнадцатого века «Pilgrim's Progress» в простом матерчатом переплете за сорок пять швейцарских франков. Господин Шульц, стоя за прилавком, внимательно рассмотрел выбранную мной книгу.
– Так что вы хотите вместе с этим doggy, с этой ерундой? Я что-то не понял? – Он пролистал книгу. – Я не думаю, что ваша библиотека Ньюберри будет от этого в восторге, фройлян, в то время как вы можете купить прекрасный часослов или красивый расшитый молитвенник.
– Это для меня, – сказала я. – Мама часто читала мне ее.
– Не auf Deutsch?[158]
– Нет, по-английски, но картинки были такие же.
Я открыла кошелек и достала несколько незнакомых мне швейцарских купюр, зеленых, голубых, желтых, с изображениями дровосеков и женщин, собирающих урожай фруктов.
– Можно чек, пожалуйста?
– За эту doggy?
– Это для таможни.
– Сорок пять швейцарских франков. Это десять американских долларов. Вам не надо декларировать эту doggy.
– Так, на всякий случай. К тому же, так будет более по-деловому.
– Это Швейцария, не Германия. – сказал он, качая головой и выписывая чек.
Я смотрела, как он с нажимом выводил «45 SF» огрызком карандаша.
– Вы можете также указать название книги? – На всякий случай?
– Да.
– «Die Pilgerreise». Так gut,[159]или вы думаете, что таможенники захотят знать полное название?
– Я бы хотела полное название, – сказала я.
– Что за серьезная работа, чтобы продать такую книгу! – Я вам очень признательна, поверьте мне.
Он оторвал чек и протянул мне копию. Я положила чек в кошелек.
По дороге в отель я зашла в магазин канцтоваров и купила стопку картона, точилку и венский карандаш номер два. Возвратившись в свою комнату, я заточила карандаш и потренировалась подделывать неровный подчерк господина Шульца, пока не освоила его. Затем – моя рука немного дрожала, как тогда, когда я заканчивала Аретино, – я положила лист картона между «оригиналом», который я создала, и копией и под надписью «Die Pilgerreise zur seligen Ewigkeit» написала, выводя каждую неровную букву отдельно, «Le preghiere cristiane preparate da Santa Giuliana d'Arezzo». Я немного подумала, прежде чем решить, какую указать стоимость книги. Молитвенники, которые я изучала в тот день, варьировались от пятисот до нескольких тысяч долларов – это мне не подходило. Но у них был необычный переплет в прекрасном состоянии.
В конце концов я остановилась на сумме 150 SF. Тридцать пять долларов и пятьдесят центов. Как раз то, что нужно для какой-нибудь «doggy».
