— Нет, — отвечает он, — моя жизнь не так уж плоха.
Кажется, Николас обрадовался.
— Пари было… и есть… вовсе не для того… неважно, — отмахивается он. — В некотором смысле мы воспринимаем его очень серьезно.
— Только при этом вы воспринимаете его как шут- ку, так? — недоумевает Гид.
— Ну, — говорит Николас, — мы просто пытались отвлечь тебя от переживаний по поводу того, что ты девственник.
О, вот это мне в голову не приходило. Но им действительно удалось.
— Не может быть! — говорит Гидеон. — И ведь сработало!
— Прошу, — отвечает Николас, — не говори мне того, что я знаю и без тебя.
Гид с Николасом улыбаются друг другу, хотя Гид качает головой, показывая Николасу, что он уже не тот простак, каким был когда-то. А потом вдруг говорит:
— О черт. Молли. Я знал, что есть причина, почему все не так уж хорошо.
Николас останавливается, давая Гиду выговориться. Это меньшее, что он может сделать.
— Кажется, я сильно ее обидел.
— Хмм, — встревает Николас, — не хочу показаться занудой, но, кажется, она сказала, что дело не в пари.
Гидеон хмурится.
— Разумеется, она так сказала. — Он снова принимается идти. — А что ей еще было сказать?
— Насколько я знаю Молли Макгарри, — замечает Николас, — она обычно говорит то, что думает.
— Значит, если дело не в пари, то проблема во мне. А это еще хуже, — беспомощно произносит Гид.
— Не понимаю, почему ты так расстраиваешься, — говорит Николас.
А у меня есть кое-какие соображения на этот счет. Правда, я не совсем уверена.
— Молли Макгарри из Буффало, и все у нее будет в порядке. А у Пилар Бенитес-Джонс тоже все в порядке. И она здесь. В Нью-Йорке. Ждет тебя.
Давай не будем говорить o любви
Гиду всегда казалось, что все бары на Манхэттене очень стильные. Он представлял стены, сделанные из аквариумов. Все мужчины в костюмах, а женщины в маленьких коктейльных платьях; они осторожно держат в руках бокалы с мартини, курсируя на острых каблуках по подиумам с пульсирующей подсветкой. Но бар, в который они пришли, совершенно обычный, с пластиковыми столиками, уродливыми, низко подвешенными люстрами с виноградинами из цветного стекла и неоновой рекламой пива.
Гид не знает, что они не просто в Верхнем Ист- Сайде, а в самой паршивой и скучной его части, которая смахивает на любой американский городишко. В Нью-Йорке не везде так, утешает он себя, но он не разочарован, а, наоборот, спокоен. В таком баре он чувствует себя в своей тарелке.
Гид составил стратегию: он потусуется в сторонке и подождет, когда можно будет сделать первый шаг. Он садится в конце барной стойки, между блондинкой в шарфе, которая пьет белое вино, и веснушчатой черноволосой девчонкой, прихлебывающей пиво из бутылки.
— Вообще-то мы разговаривали, — говорит черноволосая. Судя по акценту, ирландка.
— О боже, простите! — Гид пятится назад. Девушки покатываются со смеху. Гид нервно улыбается: он не уверен, смеются они над ним или им просто хочется казаться веселыми. Девушки вполне на такое способны. Даже если они постарше.
Он прав. Именно этого они и добивались.
Николас с сосредоточенностью трезвенника изучает музыкальный автомат.
Блондинка похлопывает себя по груди и перемещает на спину застежку жемчужного ожерелья.
— Садись, садись, — говорит она. — Мы смеемся, потому что ты такой вежливый. — Она прищуривается, наклоняется к нему и шепчет: — Та девчонка за стойкой глаз с тебя не сводит.
Гид наклоняется вперед и видит Пилар, в четырех или пяти табуретах от себя. В руках у нее бокал для мартини с каким-то розовым и праздничным напитком. Ее окружают, расположившись в почти безупречной симметрии, группа юношей постарше. И все как на под- бор красавчики. Она смягчает взгляд и смотрит чуть влево. На Гидеона. И медленно и игриво улыбается с выражением сексуальной заинтересованности на лице. Как будто хочет сказать: «Ну и ну, что это ты тут делаешь?» Хотя совершенно ясно, что ее подруга Мэдисон сама их позвала. Пилар подносит бокал к губам.
Какая дешевая уловка! Но эффективная. Но какая дешевая!
— Черт, — говорит ирландка, — вот бы мне быть такой красоткой.
— А я не хочу, — отвечает блондинка, теребя ожерелье. — Одни проблемы. Но послушай, — она обращается к Гидеону, — позови ее сюда. Такие девочки сами должны приходить. Поверь.
Ирландки опять покатываются со смеху.
Мне нравятся эти девчонки. Я могла бы с ними подружиться. Кажется, Гиду они тоже по душе. Ну почему Каллен с Николасом не могут быть такими, думает он, и издеваться над ним подружелюбнее?
То, что Гидеон еще не достиг совершеннолетия, не является препятствием для того, чтобы заказать пиво у тонкогубого и неулыбчивого бармена. Он берет минеральную воду для Николаса, который скармливает банкноты музыкальному автомату. Появляется Мэдисон, взъерошивая руками волосы.
— Привет, дурачье, — здоровается она с Николасом, толкнув его бедром.
Интересно, кем станет Мэдисон, когда вырастет? Думаю, выйдет замуж за богатенького и будет весь день напролет заниматься пилатесом.
Николас не обращает на нее внимания. Он нажимает кнопку В16: «Слезай с моего облака».
— Обожаю классику, — говорит Мэдисон. — Знаешь, Эрика собиралась приехать, но передумала. Из-за тебя.
Николас продолжает выбирать песни. Р12: «Свалка для подростков».
За него вступается Гид.
— Мне жаль Эрику. Мне кажется, она очень милая и… прекрасно играет в футбол, — добавляет он, зная, что это прибавит ему убедительности, поскольку далее он собирается сообщить им нечто противоположное. — Однако…
— О боже, — говорит Мэдисон, — кажется, мне надо выпить, чтобы дослушать это до конца. — Она делает глоток. — Отлично, продолжай.
— Давно ли Эрика знакома с Николасом? — спрашивает он.
— Сто лет, — отвечает Мэдисон, радуясь, что может ответить на вопрос. — Они знакомы чуть ли не с детского сада. Николас учился в школе «Диксон», а мы с Эрикой ходили в соседнюю школу, школу Святой Катерины. Это, между прочим, лучшая школа для девочек во всем…
Мы с Гидом одновременно представляем, каково это — промаршировать по улице с отрубленной головой Мэдисон на палке.
Музыка играет так громко, что Николас или не слышит их, или может достаточно убедительно притвориться, что не слышит.
— Я вот о чем, — продолжает Гид. — Мама Николаса так нежно смотрит на него, когда он ест. Сидит с ним рядом, ухаживает за ним. Я, конечно, люблю Николаса. — Он любовно поглаживает его по спине. — А миссис Уэстербек — очень милая женщина. Но вот что я хочу сказать: если мама гладит парня по головке, когда он ест, можно легко предсказать его поведение!
