Книга Та, что гасит свет - Дмитрий Рыков

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74

Она встала:

— Так ты ни во что и не въехал. Я же тебе говорю: «Сердцу не прикажешь!»

— И у него, конечно, есть джип…

— Конечно.

— И у него тоже своя автостоянка…

— Нет, у него свой автосервис.

— То есть это еще круче?

— Ага.

— Сколько ему лет?

— Двадцать восемь.

— Ладно, оставайся, только по телефону не болтай, ты мне будешь мешать работать, и не шуми.

— А телик включать можно?

— Да, конечно, включай, но чтобы он не орал на всю квартиру.

Утром, перед уходом, Наталья притащила в спальню журнальный столик, поставила на него завтрак. Это были сырники со сметаной — вкусно, черт побери!

«Зараза, — подумал Борис Антонович. — Вертит мной, как хочет».

— До вечера? — спросила Наталья.

— Да, — жуя, ответил он, — до вечера. Шли дни. Зашел Саша, очень удивился и расстроился, узнав, что замок менять не надо. Заехал Иван Анатольевич с массажистом. Последний помял бедра и икры Борису Антоновичу, сказал, что тот в порядке, а его помощь понадобится только после операции.

Шли дни… И каждый следующий был похож, как две капли воды, на предыдущий. Телефон молчал. Черная тоска нападала порой на Бориса Антоновича, от нее холодело сердце и закладывало уши, как в самолете. От бессильной ярости он ночами зубами рвал подушку, но наступал новый день, и он садился за работу…

Часть вторая

Боль накатывала волнами. Кололо в спину, шею, однажды Борис Антонович долго не мог разогнуть правую руку. Он крепился, в кресло залезал самостоятельно, путешествовал в ванную и на кухню, во двор выезжать не рисковал. Из-за болей не мог спать. Иван Анатольевич принес ему феназепам. Наталья по собственной инициативе купила донормил. Иногда ночью, в дремоте, он кричал, ничего не соображая. Она вставала, приносила ему водки. Борис Антонович выпивал, становилось легче, он засыпал. Раньше Борис Антонович бороду подстригал, сейчас из-за физических сложностей забросил это занятие, оброс, как Робинзон Крузо. Перевод у него приняли, но придрались к каким-то мелочам, которые он мог исправить буквально за два часа, и заплатили вдвое меньше.

Однажды глубокой ночью он неожиданно проснулся. Перед сном он съел лошадиную дозу снотворного, и спать ему действительно хотелось. Но раз уж пробудился, Борис Антонович решил наполнить утку и попить. Вытерев ладонью усы и бороду от капель минеральной воды, он вдруг замер. Ему послышались легкие женские стоны.

«Привет, таблеточки. У меня уже глюки, я слышу голоса», — подумал он. Но стоны повторились. Борис Антонович, похолодев, прислонил ухо к стене. Звуки стали четче. «Наташка! О боже!..» Он бросился с кровати в свое инвалидное кресло, но промахнулся, упал на столик, перевернул его, грязная посуда со звоном полетела на пол. Борис Антонович схватился за ручки кресла, диким усилием втянул в него свое тело и, дрожа от ярости, покатил в другую комнату. Нашарил на стене выключатель, зажег свет. Дивная картина открылась его взору: на диване разметалась в вольной позе в мятой юбке и лифчике его супруга, а рядом с ней раздетый по пояс здоровый мускулистый парень. Парень поднял голову и улыбнулся.

— Да ты что, охренела?! — вне себя заорал Борис Антонович.

— Мужик, ты извини… — начал парень. — Наташка домой проводить меня попросила, я не знаю, как-то все само собой вышло. Но мы ничего не делали, только целовались. Мужик, извини, я не думал, что так выйдет!

— Какой я тебе «мужик», сопляк! Пошел вон отсюда!

— Я у себя дома! — вдруг завизжала Наталья, приподнявшись. Судя по всему, она была здорово пьяна. — Что хочу, то и делаю! Вован! Что ты смотришь на него! Запри его в спальне, подопри дверь столом и трахни меня нормально!

— Да ты, подруга, — вскочил ее любовник, — совсем обалдела! Сказала, что он всегда принимает снотворное и спит, как сурок, а теперь я с тобой должен… при нем? Я что, похож на извращенца?

— Ссыкун! — взвизгнула Наталья. — А еще мужик называешься!

— Не, брат, — повернулся Вован к обалдевшему Борису Антоновичу. — Ты, правда, того… извини. Я пошел. — И он стал натягивать рубашку с чудовищными узорами.

«Наверное, это сейчас модно», — зачем-то подумал Борис Антонович.

— Ссыкун! — еще раз крикнула супруга и гордо выпятила грудь.

— Созвонимся, — бросил Вован и хлопнул дверью.

Борис Антонович словно потерял дар речи.

— Ты, ты… — сипел он.

— Ну что я? Я хочу трахаться! Трахни меня сам, если можешь! У тебя вообще еще стоит?

Он с силой толкнул колеса, оказался рядом с ней и с размаху ударил ее ладонью по щеке.

— Ха! — крикнула она. — Наконец-то первый мужской поступок! Давай еще!

— Ты просто выродок рода человеческого!

Она наклонилась к нему так близко, что он явственно почувствовал запах стойкого перегара, и прошипела:

— Еще раз ударишь, я тебя опрокину вместе с твоей коляской, и будешь на полу до завтра валяться, пока сиделка не придет!

— Ты не стерва, ты не гадина… Ты просто какое-то моральное чудовище! — заключил он и, трясясь, покатил на кухню.

На столе стояли почти полная бутылка «Столичной», пустые рюмки и тарелка с нарезанными солеными огурцами.

«Свиньи, — подумал он, — типичные свиньи», наклонился, стал вышвыривать из кухонного шкафа кастрюли и сковородки, пока не добрался до спрятанной у самой стенки бутылки «Чиваса». Снял с полки стакан, налил себе, выпил. Открыл холодильник, нашел пакет с соком, плеснул в тот же стакан, запил.

Вошла Наталья.

— О! Вискарик! Припрятал от жены, да? Заначечка?

— Жри свою водку, алкоголичка хренова!

— И выжру! А то меня сегодня что-то прет!

И она быстро налила себе стопку и залпом, по-мужски, запрокинув голову, выпила. Еще и крякнула от удовольствия. Боже, как же это было противно! Руки его дрожали, он взял новый стакан и наполнил его почти до половины.

— Тебе здесь больше не пить. Вали отсюда прямо сейчас!

Она уселась на стул и, показалось, даже устроилась поудобнее.

— И куда же я пойду ночью?

— Да мне плевать. К маме! На вокзал! Еще и в клуб успеешь, найдешь кого-нибудь для любимых утех!

— Не хо-чу, — проговорила она по слогам. — Слушай! — Наталья наклонила голову. — А может, я тебе сделаю быстренький отсосик, и ты меня простишь, хотя бы до утра?

Борис Антонович швырнул в нее пустой стакан, она легко уклонилась, стакан, ударившись о стену, вдребезги разлетелся.

— Вон! Вон!

— Да не ори ты, никуда я не пойду: — Наталья стала наливать себе новую порцию. — И разводиться не собираюсь. Кто сказал, что тебя прооперируют успешно? Немцы вон уже пытались. Ты-то все дрыхнешь под феназепамом, а я сама слышала, как Анатольевич говорил Сашке на этой же кухне, где я чай им заваривала: шансы пятьдесят процентов. Ты понимаешь, что это значит? Ты же можешь просто сдохнуть под скальпелем! А сдохнешь — квартира моя, я единственная наследница. Зачем мне такой шанс терять? А машину я уже давно на маму переписала. И Вована я из семьи все равно уведу — мои губки и язычок лучшие в мире!

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74