Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Но сегодня день не совсем обычный. Утром в бричку вместе со мной и Георгием села моя домашняя хозяйка, мадам Анна, и трое ее младших детей. Вместе с нами в город бесчисленными человеческими ручьями вдруг потянулись почти все проживающие в окрестностях Константинополя православные: греки, болгары, сербы. Каждый одет наверное в самые лучшие из имеющихся у него нарядов. Греков, конечно же, тут большинство, но и всех прочих тоже немало. Мое недоумение рассеял усатый сержант народной милиции на городской заставе, странно именуемой здесь «блокпостом». На ломаном английском языке он поведал мне, что сегодня на купол храма Святой Софии будет снова водружен православный крест. И тут же посетовал, что в такой великий день, который все православные ждали с момента завоевания Константинополя турецким султаном Мехметом Вторым, именно ему выпало стоять на этом блокпосту. Да, не позавидуешь человеку — ждать этот день пятьсот лет, и не увидеть это великое событие собственными глазами.
Ближе к центру Константинополя толпа стала такой густой, что наша бричка застряла в ней, как корабль среди льдов. Дальше нам пришлось идти пешком, оставив бричку на попечения Георгия. Я бы не простил себе, если бы пропустил такое событие, и поэтому мужественно проталкивался через толпу, позволив мадам Анне идти за мной следом. Сама площадь перед древним храмом была оцеплена народной милицией и югоросскими солдатами. Очередной сержант прочел мой документ, и разрешающе махнул рукой. Быстро сказав, — Это со мной, — я втянул мадам Анну вместе с детьми вслед за собой, за линию солдат.
За линией оцепления было лишь чуть просторней. Возле дворца Топкала, отделенная еще одним оцеплением, стояла группа важных господ. Наверняка это были послы и представители дружественных Югороссии православных стран: Греции, Румынии и Российской империи. Ну, никак не мог русский император пропустить такого события. Наверное, он инкогнито находится среди высоких гостей. Но, кажется, мы вовремя. Где-то вдали послышался шум вертолета. Все вокруг замерли.
— Летит! — на едином дыхании выдохнула площадь, когда в воздухе показалась транспортная винтокрылая машина Югороссов, под которой был подвешен кажущийся снизу совсем маленьким массивный православный крест. Десятки тысяч глаз устремились в небо. Наверное и парижане могли бы так наблюдать, как возвращается крест на собор Парижской богоматери после нескольких сотен лет исламского владычества…
Но нет, в последние годы французы превратились в нудных, не верящих ни во что мизантропов, для которых главное — набить потуже брюхо, и завалиться в мягкую теплую постель со своей мадам. Месье Тамбовцев сказал мне, что именно так на землю моей милой Франции приходит ад, на радость поклонникам золотого тельца. Для меня самого деньги всю жизнь были не целью, а лишь возможностью обустроить свою жизнь по собственному желанию. Грубо говоря, потеряв франк, я не плакал по этому поводу крокодильими слезами.
Затаив дыхание вся площадь смотрела в небо. Вот, летающая машина вместе с крестом уже зависла над куполом храма. Вот, ниже, ниже, еще ниже… Рабочие, ожидающие на куполе крест, аккуратно принимают массивную конструкцию, и начинают ее крепить. Винтокрылая машина висит в воздухе неподвижно. Я понимаю, что вижу нечто, невероятное для этого мира, но вполне привычное в другом. Вот крест окончательно закреплен, стропы, на которых он был подвешен к летающей машине, сначала бессильно провисли, потом заполоскались в воздухе. А крест стоит, стоит, стоит!
Заглушая даже шум летающей машины, над площадью разнеслись крики восторга и радости. Рабочие на куполе, вопреки всем правилам безопасности, чуть ли не пустились в пляс. Я смотрел на эту сцену народного ликования, и думал, что мои цивилизованные соотечественники по большей части явились бы посмотреть на картину возможной неудачи и человеческих жертв. А потом расходились бы, недовольные тем, что хорошая работа инженеров и рабочих лишила их законного развлечения в виде зрелища искалеченных человеческих тел. Увы, такова и моя любимая Франция, и вся Европа.
Пока я стоял и размышлял над увиденным, меня заметили. Мой белый парижский костюм вкупе с щегольским цилиндром, очень сильно отличался от одежд местных жителей. Образно говоря, я выглядел как белая ворона в стае черных. Протолкавшийся ко мне офицер, крикнул мне в ухо, стараясь перекричать вопли толпы, — Месье Верн, вас зовет к себе наш адмирал.
Просто адмиралом тут называют месье Ларионова, командующего армией, которая и отобрала город у турок. Вынужденно оставив мадам Анну, я двинулся вслед за офицером, и вскоре оказался за еще одним оцеплением, в числе которых было немало высокопоставленных особ.
Адмирал Ларионов, плотный седеющий мужчина с жестким взглядом серых глаз, поприветствовал меня на довольно хорошем английском, сказав, что с самого раннего детства был поклонником моих романов. Уже зная, когда именно протекало детство адмирала, я совсем не удивился этому заявлению. Взяв меня под руку, он подвел меня к высокому пожилому военному с пышными бакенбардами…
— Ба! — подумал я, — Вот он какой, Российский император!
Адмирал о чем-то быстро переговорил с Александром II по-русски, после чего царь обратился ко мне на довольно хорошем французском языке, сказав, что он рад знакомству со столь знаменитым писателем как я, которого не забывают и через сто лет после смерти, что довольно таки большая редкость среди пишущей братии. Во Франции подобных мне гениев можно пересчитать по пальцам одной руки. Потом русский император сказал мне, что решил наградить мою скромную персону за гражданские заслуги орденом святого Станислава III степени. Тем более, что это орден в честь католического святого. Сей орден я заработал, воспитывая в юношестве любознательность и желание стремиться к прогрессу в технике и науке. Император попросил посетить его в ставке в Тырново, для вручения ордена и личной беседы на которую сейчас у него просто нет времени.
На этом краткая аудиенция завершилась, и император повернулся к своей спутнице. Под переливающимся блестками полупрозрачной вуалью угадывалась ослепительная на вид черноволосая и черноглазая восточная красавица. Тихонько попрощавшись с адмиралом, я пообещал «заглянуть к нему на огонек», а сам пошел искать в толпе мадам Анну и ее детишек.
16 (4) июля 1877 года. Утро. Шипкинский перевал,
Полковник ГРУ Вячеслав Бережной
«Шипка» — это название болгарских сигарет времен моей молодости, а еще пример беспримерного мужества и героизма русского солдата. Только сейчас ситуация развернулась с точностью до наоборот — русские штурмуют перевал, а турки его защищают. Ослепительно голубое небо над Балканами, зеленый лес на склонах гор, серые в трещинах каменные зубы скал. Все как когда-то в Афганистане, Таджикистане, Дагестане и Чечне. Только там, на юге, скал было больше, а лес рос только в узких ущельях, а все остальное было выжжено солнцем до полного безобразия. Эти же горы, даже в разгар лета свежи и зелены. Но сейчас все вокруг заполняет не запахи горных трав и цветов, а вонь разлагающейся человеческой плоти, сгоревшего пороха и удушливый тротиловый чад. Мы штурмуем турецкую пробку в районе Шипкинском перевала уже вторые сутки. Но сначала было двое суток марша от самого Константинополя, через Адрианополь-Эдирне к Старой Загоре. Летела пыль из под колес и гусениц, бежали прочь мелкие турецкие отряды. Правда от головного дозора на БТР-80 пешком или на конях особо не побегаешь, уж очень резвая машинка.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
